Птицы войны - Ольга Леонидовна Погодина-Кузмина

— А мы с Алекси собрали железную дорогу! — сообщила Мария.

Утром на пробежке вокруг озера Нестерова догнал крепкий, бритоголовый Николай Саксонов.

— Привет, снайпера! — понизил голос. — Нестеров, не знаешь, как бы нам  по-тихому в город смыться?

— Почему ко мне вопрос?

Они остановились на поляне, делая наклоны и махи руками. Николай подмигнул.

— Ты, я вижу, парень бывалый. Языки знаешь… А мне бы в клуб филуменистов попасть. Я с одним по почте списался, привез кое-что на обмен…

— Так ты филателист?

Саксонов привычно поморщился.

— Да нет, говорю же — филуменист. Спичечные коробки собираю. Давно еще, со школы…

Они повернули и снова побежали по дорожке мимо тренерского стола, за которым, разложив бумаги, что-то обсуждали Киреев и Шимко.

— Не боишься, Бовину доложу? — сощурился Нестеров.

— Да вроде не похож ты на стукача.

— Ладно. Подумаем, как быть. Мне и самому бы в город надо. Одной женщине подарок привезти.

Саксонов понимающе улыбнулся.

Саволайнен и Хильда с утра засели в кустах у озера. Саволайнен делал репортажные снимки, Хильда наблюдала за тренировкой советских спортсменов в бинокль.

— Они держатся вместе… Все время рядом тренеры и вон тот человек в полосатой рубашке. Наверняка это надзиратель! Мы не сможем с ними поговорить…

— Надо ждать, — Саволайнен прикусил травинку. — Всегда бывает случай.

Спортсмены снимали одежду у берега пруда, собираясь купаться; Саволайнен с Хильдой рискнули подобраться ближе. Почти у всех мужчин, входивших в воду, на теле виднелись затянувшиеся рубцы. Журналистка, раскрыв рот, в бинокль рассматривала следы разрезов и швов, синие пятна ожогов, келоидные стяжки.

— Смотри, они все… в шрамах? Почему?

— Потому что война, — пожал плечами Саволайнен.

Хильда потрясенно замолчала.

Матиас, конечно, ожидал, что их могут заметить, и готовился предъявить журналистские карточки, но появление Нестерова застало его врасплох. Кусты раздвинулись внезапно и бесшумно, Алексей поднырнул под ветки и лег на землю рядом с Саволайненом, протянул для рукопожатия широкую шершавую ладонь.

— Полчаса вас тут наблюдаю… По маскировке — неуд. Сразу видно, в боевых не участвовал.

— Не участвовал, — признался Саволайнен.

Нестеров улыбнулся весело и просто — Матиас помнил эту обаятельную улыбку с тех, берлинских времен.

— Вот и хорошо! Хорошо, что не с фашистами, — Алексей без церемоний взял у Хильды бинокль и начал смотреть на заплыв советских спортсменов, одновременно спрашивая. — Как живешь, Матиас? Построил дом, родил сына?

— Да. У меня сын.

Они говорили по-русски и Хильда, поначалу оторопевшая от внезапного вторжения, дернула Саволайнена за рукав.

— О чем вы говорите? Я не понимаю… Спроси его про шведский самолет! Скажи, мой брат пропал…

Со стороны озера слышались крики тренеров, счет, всплески прыжков.

— Алексей, нам нужна помощь, — проговорил Матиас. — Это Хильда Брук, журналист из Стокгольма. Ты слышал про шведский самолет, который пропал у советской границы? Ее брат был там… Мы пытаемся хоть что-то узнать.

Нестеров развел руками.

— Ты же понимаешь, Матиас, нет у меня доступа к такой информации. Скорее всего, самолет залетел в наше воздушное пространство и его просто сбили…

— Но тут ходят слухи, что машину могли взять под конвой и увести на советский аэродром. Значит, экипаж жив… Нам нужно только это! Узнать, что стало с экипажем.

Хильда жадно слушала, пытаясь по лицам Саволайнена и Нестерова понять смысл разговора.

Нестеров усмехнулся, пристально глядя на Саволайнена.

— И с оборудованием?

— Что? Я не понимаю…

— Шпионское оборудование могло попасть в руки советских спецов. Про это вы тоже хотите узнать?

Матиас очень убедительно покраснел, затряс головой, отрицая саму возможность такого интереса.

— Нет, нет! Это личное дело. Я не работаю на разведку, если ты это имеешь в виду…

— Да ничего я не имею в виду, — снова усмехнулся Нестеров и отдал Хильде бинокль. — Хотя, если честно, очень похоже на то.

Саволайнен выглядел подавленным.

— Нас многое связывает, Алексей. И если ты можешь помочь — ради нашей прежней дружбы, — просто помоги этой девушке узнать правду.

Хильда попросила по-шведски:

— Скажи ему, что я не хотела обидеть спортсменов. Зря я на них набросилась. Я бы могла сделать с ними интервью…

— Хильда просит прощения, — перевел Саволайнен.

— Да, я понял, интервью… Ну, посмотрим.

На прощание Нестеров протянул руку.

— Увидимся на пресс-конференции.

Он кивнул Хильде и, придержав ветку, скрылся в кустах.

Через минуту он уже бежал по берегу озера вместе с командой пятиборцев в сторону тренерского стола.

Для пресс-конференции сборной СССР предоставили Дворец государственных приемов в Хельсинки. Зал большой, но и зрителей набилось под завязку. У сцены толкаются операторы, расставляют камеры, переговариваются на разных языках. Щелкают зал — то и дело работают вспышки. Атмосфера наэлектризована, много охраны.

Зал поделен на две части. Слева члены советской делегации, спортсмены,  справа — журналисты, представители общественных организаций, тренеры и персонал других сборных.

— Народу сколько, ужас, — шепчет Нина Ромашкова, оглядывая публику.

— Всем любопытно посмотреть, что за зверь такой: советский человек, — усмехается Шагинян.

Между рядами пробирается Бовин, садится рядом со спортсменами, строго поглядывая, как бы кто не нарушил инструкции.

На сцене — столы, микрофоны. Наконец появляется финский представитель Олимпийского комитета, за ним наши тренеры, административный состав. Все заметно нервничают, Аркадьев время от времени промокает лоб платком.

— Дамы и господа! Начинаем пресс-конференцию олимпийской сборной Советского Союза. Я рад представить вам господина Аркадьева, главного тренера сборной, а также…

Гулко разносится под сводами речь ведущего, голоса переводчиков. Серов читает вступительный текст,