По дороге в Вержавск - Олег Николаевич Ермаков

И тут на него накатила жгучая волна ужаса. Да жив ли он? Не сгорел ли?!

И Арсений сел, огляделся. Позади никого уже не было, ни лошади, ни разведчика… как его… Арсений не мог никак вспомнить его фамилию. Лошадь Исая лежала чуть впереди. Не утопла она, видимо, потому, что упала прямо на тропе. Над нею вилась туча мух, слепней, комаров. Арсений смотрел на ее розово развороченный круп.

Наконец он встал, выпрямился на дрожащих ногах. Но и все равно не увидел ни лошади разведчика, ни его самого. Трясина под ним покачивалась. А ноги дрожали, тряслись все поджилки. И горло схватывали спазмы. Страх, великий страх охватил тебя, бесстрашный летчик Жарковский. Страх сильнее всяких помыслов и желаний. В страхе собрана вся твоя любовь к жизни, старший лейтенант. И ты бы сейчас не смог идти в атаку, не смог бы подняться в небо, чтобы поразить врага.

Арсения всего колотило, лицо кривилось, зубы лязгали, руки ходуном ходили. Он вытирал грязное лицо и внимательно рассматривал заляпанную руку. Но крови на ней так и не было. Он скользил взглядом по своим испачканные ногам, сапогам, животу, груди. Кровь ниоткуда не текла. Он был жив, цел.

И когда прямо в ухо ему грубо прожужжал слепень, он опомнился окончательно, встряхнул головой, ощутив ее простоволосой, увидел свой шлемофон, поднял его и пошел по тропе к лесу, быстрее и быстрее, мимо трупа лошади с развороченным крупом и тучей мух, дальше, вперед, последние метры он пробежал, проваливаясь по щиколотку, потом по колено, но достиг твердого берега, схватился за березку, рванул ее на себя и выбрался на землю.

В лесу пели птицы.

На земле виднелись следы крови. Он пошел по ним. Обнаружил автомат, помешкав, поднял его и пошел дальше среди сосен, елок и кустов можжевельника. На зеленых ветвях тоже алела кровь. Липкая, она густо повисала на иголках, капала. Он это ясно видел. И шел дальше. Кровью была измазана и береза. Он поднял глаза и сразу увидел гриву и уши Варяжки. А потом услышал стон. На стон и пошел.

На еловых корнях, бугрившихся, как коричневые чешуйчатые змеи, лежал ничком на боку Исай. Под корнями темнела лужица крови.

Арсений облизнул губы и позвал:

– Товарищ… эй, Исай…

Тот снова застонал.

– Подожди, дружок, – сказал хрипло Арсений, – я сейчас.

Нужно было поймать Варяжку. Позади седла был привязан его мешок с харчем, Нинушка положила туда самодельных бинтов из чистых тряпок, на всякий случай.

Лошадь сверкала глазами, пятилась среди стволов.

– Варяжка… Варяжка, – звал осторожно Арсений.

Но лошадь отбегала в сторону. Он шел за нею, потом побежал, и она сорвалась и бросилась прочь, треща кустами, сучьями, топоча глухо копытами.

– Варя-а-жка! – крикнул, уже не таясь, Арсений.

Но лошадь ударила еще пуще и скрылась в лесу. Арсений хотел ее преследовать, но оглянулся, пытаясь, сообразить, где он оставил Исая, и не нашел того места.

Постояв так в нерешительности, он все же повернул и пошел назад. Вышел к болоту и побрел вдоль него. Вскоре увидел разорванные пулями стволы берез и сосен. Раны сосен уже заплывали смолой. Насколько же дерево совершеннее человека, глупо подумал он, и пошел к этим деревьям.

Подходя к Исаю, позвал. Тот не отзывался и не шевелился.

Арсений опустился рядом с ним, упершись коленями в корни, взялся за его плечо и снова позвал:

– Исай… товарищ…

Нащупал запястье, пульса не было. Исай погиб.

Арсений туго соображал, что же ему дальше делать. Вернуться по тропе через болото? А дальше? Найдет ли он те лесные тропки, что выведут к другому болоту и острову с базой? Но… Он покосился на Исая. Но… надо же его похоронить? Да и самому ему – куда деваться без харча?

Как бездарно они попались. На земле, как и в небе, – неверный шаг, неверное движение, и конец.

Он представил лицо Прокопа Савельевича, его бороду, внимательные глаза. Кугучев… да, Кугучев, он вспомнил его фамилию, – он был начальником разведки отряда. И вот погиб. Ни за что ни про что. То же и Исай… который, кажется, связан с Нинушкой…

Но хотя бы поймать Варяжку.

Арсений оглянулся и снова направился туда, где видел в последний раз лошадь. Он смотрел на землю и различал следы копыт. По ним и пошел. Остановился, достал компас и сориентировался, в какой стороне болото. Оно было на юго-западе.

Арсений быстро шел среди берез и елок, сосен, кочек, не теряя следов Варяжки. Иногда он останавливался и прислушивался. Слушать мешали слепни и комары. В лесу пели птицы. Автомат он закинул за спину. Пожалел уже, что не взял у Исая запасные рожки.

Пройдя через густой ольшаник, он оказался на берегу ручья, присел и начал черпать чистую воду и пить, плескать на лицо. Перевел дух. Следы копыт ясно были видны на топкой земле. Он пошел по ним через заросли крапивы. Стало уже жарко. Снова хотелось пить. Ноги проваливались в рыхлой лесной земле. Но он продолжал идти по следам.

Наконец лошадь свернула на лесную гриву, поросшую молодыми соснами, искрящимися на солнце. Тут земля была песчаной, сухой, и следы пропадали. Арсений сел, прислонившись спиной к теплому стволу. Отсюда открывался вид на лесные дали. Он смотрел на кроны сосен и елей, берез и мощных тополей или осин, издали не разберешь, они похожи. Иногда пролетали крикливые сойки. А потом высоко в небе закружил какой-то хищник.

Арсений наблюдал за его плавным полетом и ненароком вспоминал Ариэля.

Он достал из сумки лётную книжку и начал коротко записывать события с того дня, когда он с Самоедовым и Карпухиным поднялся в небо низкой облачности на перехват «юнкерсов».

…Неожиданно слева послышалось шуршание, он оглянулся и увидел крупного зверя с литым телом и полосами на морде. Это был барсук. Он деловито шел в траве, поводя черным носом, что-то быстро хватал с земли, съедал и как-то неспешно ковылял дальше. От Арсения он прошел буквально в пяти-шести шагах и не почуял его и не заметил, скрылся в зарослях.

Арсений дописал, спрятал книжку в сумку и нехотя встал. Надо идти, искать следы. На склоне он набрел на землянику. Ее было много, и он встал на колени и принялся собирать пахучие солнечные ягоды. Да, ведь и чуял уже давно этот особенный запах… запах детства: сосен, солнца и земляники. Вспомнил, как они ходили в бор на речке Жереспее с сестрами Лариской, Варькой, Зойкой, Маринкой и собирали землянику. Потом он туда привел