Приключения Букварева, обыкновенного инженера и человека - Владимир Степанович Степанов

цель. А для меня определил Арку». — Рассудив так, Букварев сразу же озорно, но твердо, из принципа, поставил себе задачу, в пику зарвавшемуся другу, обязательно устроить все наоборот, хотя обе спутницы были ему одинаково малоприятны, и его то разогревал интерес, то угнетало ожидание предстоящего дешевого флирта.

Правда, о девчонке в зеленой шуршащей куртке он еще не имел повода думать что-то плохое, да и не думал. Но если она в одной упряжке с Аркой, то что можно ждать?..

— А куда мы поедем? — раздался за его спиной чистый и немного капризный голос, похожий на голос балованного ребенка.

— В самый темный лес с лешими и ведьмами! Натерпишься страху, — тотчас ответил Губин.

— Ой, как интересно! — пискнула девчонка.

Шутка друга показалась Буквареву подходящей. Ему тоже захотелось сказать что-нибудь подобное, и он обернулся с улыбкой, но тут же и осекся. Из-под черных бровей на него в упор глянули большущие девчоночьи глаза. Не размером своим поразили они Букварева, а неуловимо и странно, почти фантастически меняющимся цветом. Букварев не разглядел в них ни белизны яблок, ни черных зрачков, а только видел изумрудно-яркие блики. Он и не сообразил, что в глазах спутницы, как в никелированном шарике, отражаются разноцветные утренние краски.

Губин, конечно, заметил его неловкость и присоединил ее к обширной коллекции наблюдений, которые после превратятся в колкие насмешки.

Но Буквареву плевать было на Губина вместе с его подковырками. Вот глаза у девчонки — это да, это что-то невиданное, необъяснимое, несказанное. И веселые они до отчаянности, и полны любопытства, и таится в них испуг вместе с упрямой решимостью. Просто прелесть, красота чарующая, отнимающая волю и силы…

«Все ли знает она о своих глазах? Должна знать. Женщины на этот счет люди ушлые, — размышлял обезоруженный и ослабевший вдруг Букварев. — И ведь видно, что побаивается она этой вылазки за город, а шагает в неизвестное смело, очертя голову…»

Он глянул в овальное зеркальце перед ветровым стеклом, и ему понравилось, что платок на голове девчонки повязан глухо, закрывал уши и почти весь лоб. Он любил, когда так повязывалась жена. Но ему снова представились полные коленки девушки, обтянутые синей хлопчатобумажной тканью, и он опять поежился, утих…

Машина мчалась на юг, по Пошехонскому шоссе, которое славилось ухабами и глубокими колеями. Тут нужен был верный шоферский глаз и крепкие руки. И Букварев на какое-то время забывал обо всем, напрягаясь всем телом перед очередной колдобиной. В более благополучных местах его занимали быстро сменяющиеся березовые перелески с высокой пожухлой травой, еще не убранные поля яровых, деревни вдали, ветхие мостики через ручьи. Он отдыхал по-настоящему и ощущал, что за его спиной сидит, и, наверное, тоже любуется пейзажами большеглазая девчонка.

Она рассмеялась, и ему показалось, что смеется она, видимо, над ним. На всякий случай поправил шляпу, сожалея, что напрасно напялил он на голову эту старую развалюху, и что с затылка он, должно быть, выглядит смешным. И еще ему подумалось, что он ведет себя невежливо, сидя впереди, что это место надо бы уступить одной из дам. Но исправлять ошибку было поздно, и Букварев сконфуженно молчал, плохо, слушая наигранную болтовню Губина. Тот, наверное, в душе посмеивается над ним, неумелым и одеревеневшим от того, что едет невесть куда в компании с девчатами, так легкомысленно принявшими сомнительное предложение малознакомых и, конечно, женатых и бывалых кавалеров.

— Лет через пяток, девчата, тут будет отличное шоссе, — говорил между тем Губин. — Мы его спроектируем и построим как на заказ.

— А вы говорили, что из военведа? — без особого удивления спросила Арка.

— Мы, как и вы, — швецы и жнецы, — нашелся Губин.

— У вас все получится, — поощрительно сказала Арка.

— Люблю кататься-а! — восхищенно пропела за спиной Букварева девчонка. Он резко обернулся… И на него опять в упор, не мигая глянули эти глаза, огромные, светло-зеленые глаза бесенка, полные восторга и азарта.

Глаза были безгрешны и непобедимы. Они ударили и сковали Букварева.

Букварев словно сбросил лишний вес, тело его стало пружинистым и легким. Он снял шляпу, поднял голову и рывком утопил боковое стекло, упоенно вслушиваясь в упругий рев разрываемого машиной воздуха, всем существом чувствуя, как замирает от того же упоения девчонка с колдовскими зелеными глазами.

«Кажется, не так уж плохо начинается жизнь по-губински. Ну и будь что будет!» — отважно решил Букварев и больше уж ни о чем не думал.

СУББОТНИЕ ЗАБОТЫ МУЖЧИН

В городе жили два руководящих работника, которые имели обыкновение приходить на службу и по субботам. Пожилые это были люди, закоренелые, отягощенные бесчисленными заботами и так и не привыкшие к пятидневке с двумя выходными.

Первым, еще до девяти утра, пришел в свой просторный кабинет, отделанный бордовым полированным деревом, Павел Павлович Грачев, управляющий лесозаготовительным объединением, тем самым, которому позарез была нужна дорога через Мокрецовские сопки, и прежде всего — проект на ее строительство. Чуть позже уселся за свой необъятный стол с балкончиками и полочками Семен Семенович Воробьихинский, директор института по проектированию транспортных магистралей. Стены его кабинета тоже были покрыты сверкающими деревоплитами, но разнотонными, золотистыми и черными, уложенными в шахматном порядке. В кабинете Грачева все располагало к нелегкой вдумчивой работе, у Воробьихинского — к опорам, хитроумности и празднованию побед.

Типовые здания объединения и института, подчеркивающие своей архитектурой серьезность свершаемых в них дел, стояли на главной улице города одно напротив другого, и оба руководителя могли бы увидеть и поприветствовать друг друга, если бы пожелали подойти к окнам. Но к окнам они не подходили и визуально приветствовать один другого не хотели и в то же время думали сейчас друг о друге, и каждый мысленно не одобрял соседа.

Бывает же такое! И люди всеми уважаемые и солидные, и почти ровесники, и работали рука об руку давненько, а недолюбливали они один другого.

…Усевшись на самый обыкновенный полужесткий стул, Грачев вздохнул и подумал, что сегодня ему никто не помешает обстоятельно взвесить все, что предстоит сделать лесозаготовителям