Смерть приходит с помидором - Светлана Аркадьевна Лаврова

– Там до фига винтов! И пластин!

– Ольга Андреевна простерилизовала 14 винтов и 2 пластины.

– А мне надо 32 винта и 4 пластины. Всегда же все стерилизуется.

– А она по чуть-чуть стерилизует.

– Ну отправьте на стерилизацию снова. И пластины. Краниотом-то есть?

– Краниотом в двойке. Нам не дадут.

– А как я пластины сверлить буду?

– А как вы договаривались вчера с Кириллом Александровичем, кто краниотом берет?

– Я никак не договаривался. Он свою операцию делает, я свою.

– Он говорит, ему на всю операцию надо.

– Ну сверло вставляйте. Сверлить все равно надо.

– Варвара Вадимовна, подвиньтесь, мы микроскоп поставим.

Двигают микроскоп.

– Ну вот, вроде все на месте.

– И даже не очень тесно.

– Я поставила электроды, накрывайтесь.

– Я тут ваш аппарат накрою, хорошо, Варвара Вадимовна?

– Да, конечно. Если мне будет надо, я подлезу под простынку. Глеб, представляешь, меня позвали в Москву доклад делать на конференции по интраоперационному мониторингу. Я отказалась, написала, что не хочу позориться, у меня старый аппарат. Так попросили рассказать хотя бы про историю мониторинга в Екатеринбурге. Ну уж я и расскажу. И про то, как сейчас работаем, тоже расскажу.

– А толку?

– Ну хоть душу отведу. Шестой микроскоп на две операционные они покупают, а мне ИОМ никак! Понятно же почему. Фу, как пишет погано. Наводка техническая.

– Скальпель. Да не этот! Круглый.

– Ирина, надо какой-то круглый скальпель. Покажи Алексею Олеговичу, я не понимаю какой.

– Да-да, вот этот. И пинцет.

– Глеб, заглубись немножко.

– Наташа, давай фентанил добавим еще. Фентанил 0,1 и мидазолам.

– Полей. Ток. Ультразвук. Не нажимай.

– Варвара, нажми на стрелку. До конца.

– Ток. Ток.

– Ирина, закажи молоток.

– Не надо молоток.

– Я думала, надо молоток.

– Вы все время не то думаете. Это начинает раздражать.

– В торакалке вчера такая операция была! Они раньше такой не делали. Я зашел, так давление то 200 на 100, то 40 на 0. Сатурация то 82, это еще для них хорошо, то 60. Я стою и думаю (я, завотделением реанимации и анестезиологии, кандидат наук!): «Слава богу, что не я на наркозе!» Страшная вещь торакалка.

– Торакалка – это торакальное отделение, там рак легких оперируют. Жуткое место.

– Ток убавить. И микроскоп.

– Девочки, в первую.

– Ирина, микроскоп.

– Газы идут? Севоран?

– Не надо мне газы, газы М-ответ изничтожат напрочь.

– Воды дай. Полей. И скальпель.

– Какой?

– Вытянутый. Пинцет.

– Иглодержатель какой – побольше, поменьше? Я три нуля открыла.

– Побольше.

– Возьмите.

– Это ребро?

– Дай подошью.

– Вы будете подшивать или на зажим?

– Еще раз? Подшиваем?

– Да-да.

– Еще ниточку? Одной мало будет?

– А потом чем шить будем?

– Пятеркой.

– Ирина, пять нулей и полипропилен одну. Это что? Три? И мне надо контейнер, чтобы ты отнесла.

– Тряпку какую-нибудь положи. Неплетеный ватник. Неплетеный, я сказал!

– Сколько сантиметров?

– Сантиметр. Это лимфома. Если лимфома, она на лекарства лучше реагирует, чем на операцию. Сейчас сзади удалим, и все. Покороче дай. В коробочке. Зеленый.

– А их нет, ни зеленого, ни синего.

– Опухолевый нож. Опухолевый но-о-ож!!

– Да, я слышала, как ни странно. Я уже забыла, как нервничают, а вы меня снова научили.

– Ну да, я же нервный хирург. У меня профессия такая – нейрохирург, нервенный хирург. Микропинцет. Опухолевый нож. Варвара Вадимовна, у вас идет мониторинг?

– Нет, у меня нет М-ответов. Релаксанты еще не ушли.

– Ножницы. Воды в шприце. Микропинцет.

– У вас в руках.

– Еще один! Цапку мне дай маленькую. Шприц.

– Начал появляться М-ответ с мышц кисти.

– Хорошо. А то я уже думал, что там.

– Нет, это не ваше было. Это наркоз. Работайте спокойно.

– Цапку. Барнет.

– Как дела?

– Удаляем. Опухолевый нож. Воды в шприце. Дай мне нож и срочную гистологию возьми.

– Ирина, у меня срочка. Зайди в первую.

– Ножницы. Опухолевый нож. Я сейчас у корешка С8. Варвара Вадимовна, вы что-нибудь видите?

– Я ничего не вижу. Я сегодня вообще ничего не вижу. Отвратительно идет мониторинг.

– 0,4 фентанила.

– Ток. Воды полей. Мягкотканый ультразвук.

– Систему, что ли, открывать? В этой нельзя отработать?

– Нет.

– У меня на мониторе черт-те что. Наташа, больной вот-вот проснется. Вспышки не соответствуют локализации манипуляций хирурга.

– Не проснется. Давление в норме, не шевелится, спит.

– Проснется через несколько минут.

– Не проснется. Вы же не анестезиолог, Варвара Вадимовна.

Проходит семь-восемь минут, больной зашевелился.

– Шевелится! Что будем делать, Варвара Вадимовна? Релаксанты?

– Нет, Наташа. Обойдемся пока без релаксантов, увеличьте скорость введения пропофола. Я, между прочим, действительно не анестезиолог. Это вам положено решать.

– Увеличила. Заснул.

– Да уж. Варвара Вадимовна, вы пророк. За десять минут предсказать пробуждение пациента по миографии – такого я не видел.

– Я сама такого не видела вообще-то. Сейчас постимулируем. М-ответы худо-бедно идут, а корешки вообще не реагируют.

– Нам коагулятор нужен.

– Начали уже обработку. Скоро пришлют. Меняем ультразвук.

– Опухолевый нож. Гистология плановая. Дождемся срочной гистологии. Я думаю, лимфома.

Ждем в молчании. Принесли гистологию.

– Астроцитома.

– Эх… а я думала, удалять уже не будем.

– Микро. Еще пинцет дай. Не похоже на астроцитому. Схватывается, тянется. Контраст копит так же сильно. Не астроцитома это.

– Еще материал на гистологию положу.

– Мне кажется, там достаточно. Там большой кусок. Опухолевый нож. Все, не будем дальше убирать, достаточно. Варвара Вадимовна, заканчиваем.

– Глеб, я закончила мониторинг, можно вводить любые препараты.

Глава четырнадцатая. Обычные будни зоопарка

Небольшая белая тигрица кружила по клетке и била хвостом. Время от времени она рычала – негромко и даже нестрашно. Но как-то сразу становилось ясно: происходящее ей не нравится.

– Чувствует, что что-то готовится, – пояснила Варваре худенькая рыжеватая девушка, «начальница» над тиграми. – Мы ей снотворное скормили, но что-то не действует. Беспокоится.

– А какая операция? – спросила Варвара, пристраивая на столик чемоданчик с прибором – БИС-монитор для определения глубины наркоза. Он снимает энцефалограмму на одном канале, анализирует ее и выдает цифры. Чем ниже цифры, тем глубже наркоз. Такие для людей делают, а для зверей – нет. По крайней мере, в нашем зоопарке его не было, вот и вызвали Варвару.

– Вросшие когти. Почти все когти вросли, ей жутко больно. Надо удалить. Вроде пустяшная операция, но все равно общий наркоз. А если тигрица во время операции проснется, никому мало не покажется. А если она вообще после операции не проснется, всем еще хуже будет от начальства. Хинду, девочка, ложись отдыхай, что же ты бегаешь-то?

Тигрица не успокаивалась, даже ускорилась, описывая нервные круги мимо домика, мимо вкопанного дерева, лесенки и прочих деталей ее маленького вольерного мира.

– Она такая небольшая, изящная. Она еще молодая? – спросила Варвара.

– Она же бенгальская, бенгалы не такие крупные, как уссурийские дылды. Вообще Хинду уже большая девочка, ей 12 лет, это приличный возраст