Ангелина - Александр Козлов

При этой мысли Ангелину пронзило всю насквозь; она бросила обнадеживающий взгляд на многоэтажку, в которой проживала бывшая одноклассница. Предательское чувство нерешительности поскребло внутри острыми коготками, напомнило молодой женщине о ее месте в этом жестоком мире…

Отче наш,

Иже еси на небесех!

Да святится имя Твое,

да приидет Царствие Твое,

да будет воля Твоя,

яко на небеси и на земли…

…неуверенно, трясущейся от волнения и усталости рукой позвонила в дверь. Номер квартиры Надежды уточнила у парня, курившего возле подъезда. Затаила дыхание, услышав за дверью шаги, и сердце обмерло.

Ангелина обняла за плечи полусонного Антошку, прижала к себе, будто боялась потерять его, и… приготовилась к новому удару судьбы!

Глава тринадцатая

Надежда, неизменно красивая, в коротеньком шелковом халатике, непритворно удивилась, увидев в дверях Ангелину с сыном.

– Что, опять? – воскликнула та в сердцах, глядя на кровоподтеки у нее на шее. – Ну не мерзавец ли! Да разве ж это мужик, который с женой без кулаков сладить не может! Тряпка, тьфу!

– Я ушла от него, насовсем ушла.

– Боже мой, и в такую погоду!

– А уйти, получается, некуда – долго гуляли по парку, пока уж совсем невмоготу стало…

– Как это некуда? О чем ты говоришь, Линка! – Надежда взяла Антошку за руку, потянула в квартиру. – Некуда! Придумала тоже! Проходите, будете жить здесь. Мне все равно некуда девать себя в этих хоромах! Идемте пить чай, потом в душ и следом в постель. Боже, а что такое с Антиком? – коснувшись лба ребенка, ужаснулась: – Да у него ведь температура! А ну-ка оба живо на кухню, принесу жаропонижающее! Завтра вызовем врача, откроешь больничный, как раз оклемаешься. Малого уложим в дальней комнате (купать сегодня нельзя), там и будете с ним жить. А сейчас марш лекарства пить – сама постоянно мучаюсь ангиной, так что химией для лечения запаслась впрок с лихвой!..

На кухне Антошка выпил сироп и таблетку. Надежда включила электрочайник:

– Пусть попьет горячего чайку с медом, а потом быстрехонько в постель…

– Надюша! – неожиданно раздался мужской голос из дальней комнаты – опочивальни красавицы.

Ангелина вздрогнула от неожиданности:

– Ты не одна! Прости, мы не вовремя…

– Уймись! Это он не вовремя, а ты всегда ко времени, – очаровательно покраснела Надежда и добавила негромко: – Я его сейчас выпровожу, а ты приготовь чаю, в холодильнике найдешь мед и что-нибудь на бутерброды, я скоро вернусь, как веник – туда и обратно!

– Надю-юш, ну где ты!

– Да иду, нетерпеливый какой! – крикнула хозяйка квартиры. – Ко мне гости приехали! – она участливо посмотрела на Ангелину, улыбнулась и подчеркнуто добавила:

– Сестра с племянником…

…на кровати ее ожидал молодой человек, готовый к решительным действиям. Надежда без объяснений велела стратегу одеваться и немедленно уходить. Юноша в недоумении молча запрыгнул в джинсы и футболку.

В прихожей красавица поцеловала его на прощание и вытолкнула за дверь, но не выдержала и вышла следом на лестничную площадку.

– Постой! – неожиданно схватила парня ниже пояса, отчего тот тихо вскрикнул, и чарующим голосом жарко прошептала: – Слушай меня, Игоречечек: больше сюда не приходи какое-то время, ко мне приехала сестра и задержится надолго. Все понял, да?

– Да, понял.

– Теперь уходи! – но едва он шагнул в сторону лестницы, догнала его: – Погоди! – снова схватила за то же место, и снова парень тихо вскрикнул. – Я сама приду к тебе, когда соскучусь. Понял, да? – она обвила руками его шею, поцеловала в губы, потом с нежной поволокой заглянула в глаза, как бы извиняясь, и павой поплыла к двери, чувствуя на себе обжигающий взгляд.

– Надюш…

– Что еще! – прелестница резко обернулась, глаза вспыхнули аметистовым счастьем.

– Выходи за меня, я люблю тебя, – голос Игоря дрогнул, щеки зарделись; ладони его вмиг вспотели, и он смущенно засунул их по запястья в карманы своих джинсов.

Надежда замерла, словно в нее вдохнули ледяной воздух. Улыбка, еще секунду назад игравшая на губах, померкла, как утреннее солнце, затянутое густой пеленой туч. Подбородок предательски дрогнул, выдавая бурю, бушевавшую внутри, а к горлу подступил ком, сотканный из горечи и отчаяния.

Ей безумно нравился этот мальчик. Он стал для нее глотком свежего воздуха в затхлой атмосфере одиночества. Его юношеский задор, наивный блеск в глазах, искренность, пронизывающая каждое слово, – все это пленило ее, заставляло сердце биться чаще, а мир вокруг – расцветать новыми красками. Его характер и темперамент казались ей идеальными, словно созданными специально для нее.

Но между ними лежала пропасть, которую она, казалось, не в силах преодолеть. Не только разница в возрасте, хотя этот факт тоже добавлял тревоги в ее душу. Главная проблема – тайна, которую она хранила, словно драгоценный, но отравленный кинжал. Тайна, которая, как она знала, рано или поздно разрушит их хрупкое счастье.

Он был молод, только что вернулся из армии. Надежда знала, что в его мечтах наверняка есть место для детей, для маленьких воплощений их любви. А она не могла подарить ему этого счастья. Бесплодность, этот безжалостный приговор, тяготел над ней, словно дамоклов меч.

Признаться? Рассказать ему правду, обнажить свою рану перед его чистым, неискушенным взглядом? Она боялась увидеть в его глазах разочарование, жалость или, что еще хуже, отвращение; боялась спугнуть это робкое, только-только зародившееся счастье, казалось, ниспосланное ей свыше после долгих лет ожидания.

Но вместе с тем красавица понимала, что не может вечно скрывать правду. Водить его за нос, притворяться, что все хорошо, – это было жестоко и несправедливо по отношению к нему. Чем дольше она молчала, тем больнее будет удар, когда правда выплывет наружу.

Каждый день, проведенный рядом с ним, становился для нее одновременно и счастьем, и мучением. Счастьем – от близости и взаимной симпатии, мучением – от осознания неизбежности расставания.

Ей казалось, что она идет по минному полю, начиненному взрывчаткой. Один неверный шаг – и вмиг разрушится все, что она так старательно создавала. Ей одной, без его помощи, предстояло сделать выбор, который определит их дальнейшую судьбу. Выбор, который разрывал ее сердце на части.

– О любви не говорят – о ней все сказано, – грустно ответила цитатой из песни, под которую в нежном возрасте рыдала над осколками первой неразделенной любви. – Обещаю, что чуть позже мы с тобой обязательно вернемся к этому разговору, ладушки? А пока, милый, у меня дел невпроворот, – сказала отвердевшим голосом, стараясь скрыть волнение и сосредоточиться на других вопросах. – Сейчас я должна помочь