Ангелина - Александр Козлов

Вдруг остановилась, закрыла лицо руками и зарыдала. Ей стало невыносимо жаль себя за ту беспомощность, с которой она наблюдала, как жизнь утекает сквозь пальцы, не оставляя ничего, кроме горького привкуса разочарования. Каждая несбывшаяся мечта, каждое упущенное мгновение, каждая неоправданная надежда – все это давило на нее тяжелым грузом. Слезы текли ручьем, смывая остатки веры, обнажая зияющую пустоту внутри, готовую поглотить ее.

Антошка обнял ее сзади, тоже захныкал.

– Мы сейчас уйдем отсюда, сынок, – сказала, задыхаясь от слез. – Уйдем навсегда, и никто нас больше не будет обижать. Обещаю!..

Тяжелые свинцовые тучи, похожие на разбушевавшееся море, окутали небо зловещей тьмой. Воздух стал густым и душным, почти осязаемым, а бешеные порывы ветра срывали листву с деревьев и гнули молодые ветви до самой земли.

Ангелина бежала по размытой сельской дороге, спотыкаясь о колдобины. Ее ноги вязли в раскисшей грязи, но она продолжала двигаться вперед, крепко сжимая маленькую ладошку своего сына и таща его за собой. Ее растрепанные волосы летели по ветру, промокшая одежда прилипла к телу, но она не замечала ни хлещущих по лицу дождевых струй, ни пронизывающего ветра. С глазами, полными решимости и бесстрашия, она оглядывалась через плечо, готовая встретиться лицом к лицу с любой опасностью, которая могла подстерегать их в этой кромешной тьме. Ее решимость казалась осязаемой – в этот момент она готова была противостоять всему миру!

Первая ослепительная молния, подобная гигантскому клинку, расколола потемневшее небо на тысячу осколков, а через мгновение небеса разорвал очередной оглушительный раскат грома. Ливень обрушился с такой силой, что его тяжелые капли превратили поверхность земли в бурлящую реку, а молнии продолжали рассекать небосвод и превращали ночь в день, создавая жуткое, почти апокалиптическое зрелище…

Глава двенадцатая

Впервые Ангелина усомнилась в справедливости поговорки, что безвыходных ситуаций не бывает. Слова эти, словно выгравированные на скрижалях судьбы, всегда казались ей маяком во мраке, лучом надежды, пробивающимся сквозь самые густые тучи. Но сейчас, когда реальность придавила ее своими грубыми ладонями, она чувствовала, как этот маяк гаснет, оставляя ее в непроглядной тьме.

Детство Ангелины прошло в приюте, месте, которое, как это ни парадоксально, она привыкла считать своим домом. Там царили свои правила и порядки, свои радости и печали, но главное – там всегда существовала стабильность. Возвращение в приют после редких вылазок в мир казалось возвращением в кокон, где можно было спрятаться от жестокости и несправедливости.

Все изменилось, когда Ангелине исполнилось четырнадцать. По ходатайству опекунского совета при поселковой администрации она получила в собственность родительскую недвижимость. Звучало гордо и многообещающе, как билет в новую жизнь. Но реальность оказалась жестокой. От наследства, о котором Ангелина мечтала, представляя себе уютный дом, наполненный теплом и любовью, остались только руины. Разрушенные саманные стены с зияющими пустыми глазницами окон словно насмехались над ее наивными мечтами. За годы пребывания Ангелины в приюте дом превратился в призрак, в печальное напоминание об утраченном прошлом.

Денег на восстановление имущества, конечно же, не выделили. Бюрократическая машина равнодушно перемолола ее мечты, оставив горький осадок разочарования. Ангелина чувствовала себя обманутой, преданной самой судьбой. Ей казалось, что она застряла в заколдованном круге, из которого нет выхода.

Когда пришло время совершеннолетия, Ангелине предложили поступить учиться в торговое училище. Это был единственный шанс получить хоть какое-то образование и профессию, а следовательно, начать жизнь вне приюта. При училище находилось общежитие, и совет опекунов снова проявил заботу, похлопотав о том, чтобы Ангелину поселили в отдельную комнату. Внешне это походило на жест великодушия, но, как и все в ее жизни, с оговорками: комната предоставлялась не в собственность, а только на время обучения.

Ангелина понимала, что все это – передышка, воплощенная во временном убежище, еще одной клетке, пусть и более удобной, чем приют. В этой клетке она ощущала себя марионеткой в руках судьбы, куклой, чьи ниточки дергают обстоятельства. Чем больше она пыталась вырваться из этой паутины, тем сильнее запутывалась в ней.

В тот момент, стоя перед выбором, который казался ей непреодолимым, Ангелина впервые осознала смысл поговорки о несуществовании безвыходных ситуаций и пришла к выводу, что все это просто красивые слова. Осознав это, она снова почувствовала себя загнанной в угол, лишенной возможности самостоятельно строить свою жизнь. Эта мысль пронзила ее сердце ледяным кинжалом, оставляя после себя только холод и отчаяние.

В торговлю Ангелина не пошла – не по душе ей оказалась эта профессия, в которой нужно с людьми торговаться. Устроилась на почту, сняла комнату в доме с хозяйкой, через два года вышла замуж, натерпелась всего вдоволь, а теперь… и пойти-то стало некуда: бывшая хозяйка жилье продала, собственный саманный домик дышал на ладан, а Михаил остался в прошлом.

Можно, конечно, пойти к одной приятельнице – коллеге по почте, попроситься переночевать. А потом куда? Кроме того, что наутро об этом наверняка узнает весь Главпочтамт, так у приятельницы этой трое детей, а вдобавок – муж, хворая бабка-мать, и все ютятся в однокомнатной квартирке с печным отоплением. Куда еще ей, Ангелине, да с ребенком на ночевку к ним проситься!

После грозы небо прояснилось, подул тихий ветерок, и о страшной грозе напоминали только ручейки, струящиеся по земле.

А вечер все сгущался. В скверике гуляла молодежь, звучала музыка.

Ангелина сидела на скамейке, озаренной светом фонарей, Антошка лежал, положив голову на колени матери – не спал, молчал с закрытыми глазами. А она с трудом терпела боль при дыхании и глотании, втихую роняла слезы, старалась отворачиваться, чтобы не привлекать внимания прохожих. При этом испытывала страх (не за себя, а за сына), осознавая, что собственноручно обрекает малыша на жизнь, лишенную должного родительского внимания. Теперь ребенок, глядя на нее, тоже замкнется в себе, поплывет по течению, избегая крутых порогов судьбы.

Как бы тяжело ни складывались дела, Ангелина твердо решила: обратного пути к прежней жизни нет. Михаил когда-нибудь убьет ее в пьяной горячке, самого посадят, а Антошку отдадут в сиротский дом, потому как Варвара Прокопьевна ни за что не захочет поднимать его на ноги. Уйти – единственный способ сохранить жизнь себе и позаботиться о сыне. А Михаил пусть только попробует снова появиться в их жизни, она не остановится ни перед чем, чтобы оградить от него Антошку. Хватит, пусть дальше развратничает, другие женщины и подавно не спустят ему