Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

Вот это я и предложил хозяину попугая.

Тот нервно кивнул головой, соглашаясь на такой вариант: – Это будет последний козырь, а сейчас пойду к капитану – может он поможет… А нет, так и сделаю. Пообещаю отвернуть башку попугаю прямо при них…

Но до этого не дошло. Капитан поговорил с таможенниками и те с сожалением отдали попугая счастливой семье.

Нас, офицеров и прапорщиков, разделили на две части и пока первая часть представляла свой багаж таможенникам, вторая, куда и я входил, поехала в воинскую часть, где мы тоже получили талончики на билеты на поезд и нехилую сумму денег. После чего вернулись на корабль, где застали весьма печальную картину.

Так уж получилось, но мой багаж и те кто входил во вторую часть офицеров и прапорщиков, загружался в Гаване в первую очередь и сейчас находился в самом низу трюма. А в верху трюма был багаж начальника полевого банка, который был закреплён за нашей бригадой и его прапорщика. Вот их багаж и был первым для осмотра и после вскрытия всех ящиков таможенники трудолюбиво выкладывали на палубе более сотни пар обуви, около сотни бутылок коньяка и множество других импортных вещей, намного превышающую положенную норму. Тут же грустно стоял сам начальник полевого банка и его брат, который встречал приход корабля, а также прапорщик и все трое печально смотрели на эту суету. Опытный и битый финансист сделал все подходы и предложил разные варианты «нормально разъехаться», но всё было бестолку.

– Ну.., мы тоже должны показать результаты своей работы…., радуйтесь, что вы военнослужащий, а то бы ещё приписали контрабанду. А так просто изымем по акту, – был лаконичный ответ.

Закончив выкладывать, всё это сфотографировали под разными ракурсами, дали подписаться в Акте и вся эта контрабанда мигом исчезла в неизвестном направление с палубы.

Такая вакханалия продолжалась практически до вечера, к которому стажёры выглядели до нельзя вымотанными, а их учителям-наставникам всё это до смерти надоело. А в трюме ещё оставался багаж нашей второй половины. Стажёры с надеждой смотрели на старых и опытных таможенников, а те смотрели на нас, но уже пристально, изучающее и с немым вопросом в глазах – А стоит это или не стоит?

Ещё раз оценивающе поглядев на стажёров и поняв, что тогда им самим придётся ковыряться в ящиках и вещах, они приняли единственно правильное решение – Не СТОИТ. И через тридцать минут, закончив все формальности с таможенным досмотром, они исчезли с корабля.

Остальной багаж был загружен на грузовики в течение часа и убыл в воинскую часть, где опечатанные машины будут стоять под охраной до утра, а потом весь багаж будет перемещён в багажное отделение станции.

Заскочив в гостиницу к семье и, сообщив, что всё в порядке, мы опять толпой направились на вокзал выкупать по выданным талонам билеты. Вот тут то воочию оценили заботу родного Министерства обороны. Вокзал спасало от лопанья только то, что он был каменный. Он был забит под завязку гражданским и военным людом. Начался отпускной период и в это время людской поток шёл только на юг, по единственной железнодорожной ветке. Свой хороший вклад добавляли сюда и неисчислимые потоки дембелей, как сухопутных, так и морских, косяками тянущиеся тоже в сторону юга и по той же единственной железной колее.

Хоть и были у нас талоны, но пришлось постоять в очередях практически до поздней ночи, но мы то получили свои билеты, на зависть остальным стоявшим в очереди, а они остались томиться в неизвестности. Мне достался поезд, отходящий из Мурманска на 17 часов. Остальные кто раньше, а кто позже, но все были довольны. Оставалась лишь последняя часть суеты – это багажное отделение, но это будет только утром. А сейчас мы собрались в вокзальном буфете: водочка, закуска, общие воспоминания – недавние и далёкие. И так два часа, когда мы неплохо расслабились, после чего пошли пешком через весь город в гостиницу, к своим семьям. И вот тут, на свою беду, на нас вынесло нескольких знакомых нам таможенников и стажёров. Они тоже видать неплохо расслабились в своей таможне и тоже были под градусом, но гораздо большим, чем наш. Как бы какой-либо обиды у нас к таможенникам не было – Каждый делает свою работу. Но вот то, что они в объёмистых сетках и сумках трудолюбиво тащили домой изъятый у банкиров коньяк, обувь и другие конфискованные вещи, вот это нам очень здорово не понравилось. Ладно бы ещё по бутылочке и коробочке…. Но из сеток и сумок у каждого вызывающе торчало по пять-шесть бутылочных горлышек, громоздких обувных коробок не было и дефицитные туфли, ботинки, кроссовки навалом лежали там же.

Банкир с прапорщиком, увидев конфискованное «нажитое непосильным трудом» первыми издали воинственный крик, хотя в самих по жизни не было ничего воинственного и ринулись в бой, жаждая реванша за понесённую обиду и поруху.

Это была очень короткая, жестокая и кровавая битва. Нас было больше, они были пьянее. Мы пылали праведным гневом, они вяло защищали «ДОБРО», не узнав нас и не понимая – Кто их бьёт, за что бьют и грабят…?

А их только били, но не грабили. Даже банкир с прапорщиком увлечённо били бывшие ещё утром их бутылки об асфальт и приводили в негодность конфискованное имущество.

Мы уложились в пять минут и, оставив на асфальте еле шевелившиеся тела, в удовлетворённом настроение растворились в глубинах Мурманских улиц.

Остаток ночи я провёл в тёплой постели, а утром, быстро позавтракав, мы всё той же толпой оказались в багажном отделение. Было первое июня, первый день лета, ярко и сильно светило северное солнце, но как это не удивительно – совсем не грело. Оно просто висело в небе, но не грело, а висящий на стене большой термометр уверенно показывал 0 градусов, что нас очень забавляло, вспоминая между делом, как всего двадцать дней тому назад мы шарахались под знойным и тропическим солнцем. Но к приходу машин с нашим багажом мы уже изрядно промёрзли и встретили ящики с облегчающим воодушевлением. Сдача багажа не предвещало каких-либо препон, поэтому для меня было неприятным сюрпризом, что на всех ящиках надо было переколачивать окантовочную металлическую ленту.

Чёрт побери! Да тут работы часа на полтора-два, а я уж не мог шевелить руками, которые стали такого же цвета, как и тонкая синяя куртка на мне. Пока парни сдавали свои ящики, я мигом сбегал в ближайший хозяйственный магазин, купил там