Первое поле - Александр Васильевич Зиновьев

– Сколько преподаю, первый раз у меня такое, чтобы в экспедицию. – Ирина Аркадьевна взяла очки, повертела их в пальцах. – Вы вот что, посидите-ка в приёмной. А я к директору.

Ребята пропустили вперёд Ирину Аркадьевну и следом вышли в волнении из кабинета в приёмную. Проследили глазами, как Ирина Аркадьевна, поправив волосы, вошла к директору. На двери была прикреплена чёрная табличка, на которой золотом было написано: «Директор школы Ломакин Олег Валентинович». Ребята сели и стали читать эту табличку. В приёмной, за столом у окна, сидела секретарь Зинаида. Отчество как-то не завелось – Зина и Зина. В белой блузке с кармашками на груди, по которым шёл чёрный кантик, и с таким же кантиком на аккуратном небольшом воротнике. Каштановые, с оконной подсветкой волосы разделены, как у завуча, точнейшим пробором, заканчивающимся двумя косицами. На столе стояла огромная печатная машина «Башкирия», стакан с карандашами, лежали бумаги.

– С чем попали? – Зина подняла голову и посмотрела на притихших ребят. Безо всякого злого умысла спросила, даже заранее сочувствуя. Оба внимательно посмотрели на Зину: отвечать ли? Но увидели в её глазах истинный интерес. Ответил Матвей:

– Собрались в Якутию смыться.

Зина в удивлении подняла ровные бровки, подумала: «Отец мне рассказывал, как они мальчишками всё в армию, на войну пытались убежать, а тут Якутия!»

– Не могли ближе чего найти?

Ребята кивнули (покачали головами).

– Не могли. Это же экспедиция!

Оба совершенно не боялись Зину, а вот директора любили и боялись. Любили, потому что он как-то всегда был по-мужски понятен. Как отец. Ходил с классами в походы или на стадион в праздники и в то же время мог за что-нибудь припечатать любого школьника, невзирая на возраст. Хотя нет, малышам жизнь не портил. Открылась директорская дверь.

– Заходите, геологи, – услышали ребята ироничный, с хрипотцой голос Олега Валентиновича. Ребята подлетели со стульев и друг за другом (впереди Матвей) вошли. Ирина Аркадьевна провела рукой по вихрастой голове Матвея, слегка подтолкнула его к столу директора, сказала:

– Ни пуха вам, – и вышла.

– Так что за экспедиция? – Директор встал из-за стола, высокий, худощавый, слева и справа по чисто выбритым щекам, как шрамы, складки; знал, что ребята ходят в походы, даже класс свой водили с ночёвками, но чтобы так, в экспедицию, да так далеко от дома. – Дома в курсе?

– В курсе, – кивнул Матвей.

– И отпускают, – был более точен Толик.

– И что вы там будете делать?

Ребята переглянулись: а действительно – что?

– Наверное, что-то полезное добывать, – предположил Матвей, который к этому времени прочитал много книг о путешествиях и о геологах и в общем представлял себе работу в геологоразведке. Но сам факт, что он может вот уже завтра выехать не в поход, как они ездили на электричках с классным руководителем Анатолием Сергеевичем Тараскиным, а в самую настоящую экспедицию, где всё будет по-настоящему, было непросто осознать и переварить, а уж тем более думать о том, что там они будут делать! Одно слово – экспедиция!

– Полезное добывать – это хорошо, – вслух протянул директор. – Это даже очень хорошо. Значит, с учёбой у вас тоже хорошо? – не столько спросил, сколько уточнил Олег Валентинович. Ребята даже не кивали, почувствовав, что вот сейчас всё и решится. – Значит, так решим! Вот вам бумага, – протянул директор два листа бумаги, – пишите мне заявление о досрочной сдаче экзаменов. Да пишите грамотно, причину точно изложите. А когда выезд?

Толик назвал второе апреля.

– Ещё пять дён! Успеете! – отметил директор в перекидном календаре на столе день отъезда, встал, подошёл к ребятам – высокий, добрый, свой. – А что! Я рад за вас. В такое дело уходите. Сам бы с вами, да куда уж… Езжайте. Да там без этого… – Было видно, как директор, прошедший войну, думал, без чего такого этакого. – Не пропадайте. А первого сентября прошу обратно. Договорились?

Дорога

Любая начинается с первого шага, километра

И опять же странно: можно сказать, геологам совершенно повезло, но сами экзамены друзья сдали. Даже Матвей, которому неожиданно суждено было пережить любовное потрясение и который вполне достойно справился с этим первым чувством, – настолько начинающееся счастье экспедиции было сильнее всего на свете, и в том числе первой любви. Возможно, что это же чувство, а именно осознание, что едут в поле, в тайгу, что всё там будет не как в походе, а по-настоящему, открыло какие-то особые каналы в мозгах. Но сдали легко. Даже отвечали внятно на вопросы, о которых никогда не слышали и даже не догадывались. Получили на руки листочки с оценками, где внизу было написано, что они переведены в следующий класс. Принесли это сокровище домой, чтобы родители уже никак не отказались, затем полетели к Гаеву в экспедицию, в полуподвал дома на улице Кедрова, во дворах, где вдоль коридора, в кабинетах лежали ящики с образцами остро пахнущих камней; как потом узнали, это был доломит. Где на стенах висели карты и фотографии геологов в тайге, у костров с гитарой, на переправе, на сопках, на лодках, на лошадях, с оленями. Где на тумбочке, на электроплитке стоял обгоревший на костре чайник и такие же кружки, а кабинет начальника ничем не отличался от комнат, в которых над столами, склонившись, работали геологи. Тут же Гаев посмотрел на листочки.

– Так ещё и неплохо учитесь, товарищи рабочие! – Дал им по листочку. – Пишите. Вот в этом месте, – указал пальцем, – с большой буквы. «Начальнику двенадцатой геологоразведочной партии, специальной аэрологической экспедиции…» Написали? «Гаеву Ка. И. от…» Пишите свои фамилии и имена с отчеством полностью.

Гаев посмотрел по очереди, как у ребят выходит.

– Вот, правильно. Далее пишем: «Проживающие…» Пишите город, улицу, дом… «Четвёртая Тверская-Ямская»… Правильно, Матвей, отчество Васильевич, хорошо. «Квартира четыре»… Так, теперь отступите и пишите с большой буквы слово «заявление». Молодцы. Ниже строкой с большой буквы: «Прошу принять меня рабочим второго разряда в партию на полевой сезон»… так, какой у нас год?

Рабочие почти в один голос назвали 1961 год.

– «На полевой сезон», написали… «с окладом шестьдесят четыре рубля». Как приедем, месяц поработаете – и будем смотреть, кто во что горазд, и переведём на третий разряд, ну а если… совсем молодцом, и до пятого дорасти можно. Старые кадры у нас и с седьмым работают.

Ребята дописали, поставили число, расписались совсем как взрослые.

– А теперь с этим. Стоп! Было, не забыл. Сейчас у нас оформитесь и бегом в поликлинику.