Луша - Карина Кокрэлл-Ферре

— Стих какой должна читать? А ну, читай.

Лушка растерялась, но быстро нашлась:

— Так он иностранный. Это ж нам для шахини сказали заучить.

— Читай, говорю.

— Прям здесь?

— А где еще? Читай, раз учила.

— Так иностранный он…

— Вот и читай иностранный.

Скучавшие стражи переглянулись, довольные неожиданному развлечению.

И Лушка зачастила единственный стих, который знала, из пролога к «Алисе»:

— All in the golden afternoon

Full leisurely we glide;

For both our oars, with little skill,

By little arms are piled…[1]

Страж в костюме одобрительно хмыкнул:

— Ладно, хватит. А про что стих, знаешь?

Лушка похолодела, но отступать было некуда:

— Про мир во всем мире. И дружбу народов. Дяденьки, ну пожалуйста! Меня папка убьет. — Она начала часто, истерически всхлипывать.

— Что ж ты, растяпа такая, вон и замок сломан! — сказал тот, что в костюме, возвращая ей портфель. Он явно был тут главным. — Ладно, сержант, это из ковровских, растяпа. Беги давай! Будешь знать, как опаздывать.

В вестибюле и коридоре тоже стояли люди в костюмах, все они держали черные коробочки радио, с которыми разговаривали, и никто ее не остановил. Гудение голосов неслось из актового зала, где шла генеральная репетиция. Оттуда слышался срывающийся от волнения голос Нины Константиновны, и там Лушке делать было нечего. Она решила дождаться приезда шахини в столовой, подальше от актового зала.

С опаской она приоткрыла дверь столовой …и остолбенела.

Начищенный паркет, занавески с лилиями, светлые столики, как в кафе, накрытые на четырех человек! Вместо привычных алюминиевых ложек в жировой смазке благородной нержавейкой поблескивали невиданные ранее в этих стенах вилки и ножи. Взгляд Лушки упал на новую стойку. Бананы и ананасы!

Разложенные красивыми грудами, они походили на огромные еловые шишки. Точно как в передаче «Вокруг света». Луша опустила на пол портфель и осторожно погладила шершавую поверхность ананаса, дотронулась до острых листьев и вдохнула ни на что не похожий аромат. Ей тут же захотелось все это нарисовать, но она вздрогнула, вспугнутая человеческим голосом:

— Ну что, они уже идут? Тебя предупредить прислали?

Из-за груды румяных булочек и диковинных фруктов возникла белокурая красавица в синем платье и кружевной наколке. Тончайшая талия перехвачена кружевным передником. Это была девушка, сошедшая с плаката «Летайте самолетами “Аэрофлота”». От «теть Нюры» и «теть Клавы» в их фартуках с кисельными и подливочными пятнами не осталось и следа.

Луша что-то пробормотала.

— А, ну тогда хорошо, тогда у нас время еще есть.

— А мне банан можно? — замирая от собственной смелости, спросила Луша.

Красавица улыбнулась.

— Бери. Хоть два.

— А сколько стоит?

Лушка подумала, что внесенных отцом на ее школьные обеды шести рублей, наверняка, не хватит на бананы.

— Ты что, с Луны? Нисколько, бесплатно все.

— А можно два?

— Ну все, бери и иди.

— А вы из Москвы?

— Да, из «Москвы».

Лушка осторожно, словно боясь, что от прикосновения они могут исчезнуть, взяла два зеленоватых плода и аккуратно положила их в портфель между альбомом и «Братьями Гримм».

— Скажи там, чтобы кого-нибудь прислали, когда сюда пойдут.

И девушка с плаката исчезла за белоснежной дверью школьной кухни, а может, просто растворилась в воздухе.

Гул и голоса слышались ближе, и Лушка, выйдя в другую дверь столовой, оказалась в главном коридоре, среди выстроенных по стенке вдоль красной ковровой дорожки серьезных и красивых мальчишек и девчонок, которых она не знала.

— Вас откуда привезли? — спросила Лушка одного взволнованного мальчишку, который все время шептал про себя, повторяя заученные наизусть слова.

— Мы из спецшколы. Шахиню встречаем. Отстань, мне некогда.

И он продолжил что-то шептать. Она прислушалась: «happiness to all Soviet childrens» и что-то еще.

— Не «childrens», a «children», — поправила она.

Мальчишка остановился, покосился на ее портфель под мышкой:

— Не мешай. Иди отсюда.

— Сам иди отсюда. Это моя школа.

— Замолчи! Они уже здесь! Идут!

В тишине по красной дорожке к ним приближались официальные лица. Это могла быть только она. Шахиня улыбалась из-под невиданной круглой шляпки. Маленькие лаковые лодочки несли ее по красной дорожке все ближе, прямо к Луше. А позади следовала свита.

Лушка оцепенела и вжалась в стену, обнимая портфель.

Шахиня останавливалась, улыбалась, слушала звонкие, взволнованные голоса учащихся английской спецшколы про «родную Коммунистическую партию Советского Союза», про «счастливое детство советских детей», про «любовь к советской Родине» и двигалась дальше, пока ее взгляд не упал на Лушкин портфель со сломанным замком, распухший от бананов, и обгрызенные ногти его хозяйки. Катастрофа. На фоне белой стены коридора, залитого безжалостным светом новых люминесцентных ламп, маячило столь же белое лицо директрисы.

— What is your name, dear child?[2] — весело спросила шахиня.

— My name is Lousha.

— Such a nice name. Tell me, do you like reading?[3]

— Yes, very much so[4].

— What is your favourite book, Lousha?[5]

Оцепенение прошло, не ответить было невежливо.

— I think… It must be… «Alice»… «Alice in Wonderland» and «Through The Looking Glass». Have you read it?[6] — ответила Луша, во всех смыслах совершенно припертая к стенке, но счастливая, что удалось не только раздобыть бананы, но и поговорить с самой шахиней!

Шахиня засмеялась, и все вокруг засмеялись тоже.

— I have. They were my favourite books too. But tell me, which out of two do you like best?[7]

— When I was young, I liked «Alice in Wonderland», but now, when I am older, I think I prefer «Alice Through the Looking glass»[8], — ответила Луша.

— Why is it so?[9]

— I think because you want to cry when it ends[10].

— But it ends well as Alice becomes the Queen[11], — сказала Шахиня уже без улыбки.

— But when Alice becomes the Queen, she becomes… she becomes… alone![12] — наконец, вспомнила слово.

Шахиня посмотрела на нее внимательно, по-другому.

— Зысиз аур бест стьюдент оф инглиш, — сумела выдавить из себя директриса со страдальческой улыбкой.

Шахиня продолжала смотреть на Лушу.

— I must say your pronunciation is superb. Very English indeed. My compliments to your teacher[13].

Гостья оглянулась на какую-то очень похожую на нее женщину и сказала ей что-то на своем языке. Та согласно закивала.

— Your school bag is broken[14], — улыбнулась шахиня.

— Yes, it happened recently, but it is a new one. I am sorry[15].

Шахиня засмеялась. Вокруг нее, по протоколу, засмеялись тоже.

— Listen, would you like to come to Tehran as my guest?[16]