Всё в моей голове - Виктор Иванович Чаплыгин

Большевики во главе с В.И. Лениным сумели организовать массы на отпор врагу, были сформированы воинские части Красной Армии и уже вскоре эта армия, став по настоящему профессиональной, дала отпор на всех фронтах и белой армии, и интервентам. И, что бы не говорили нынешние «умники» о глупости и напрасности гражданской войны, были причины ее возникновения, – это и империалистическая война, и жестокость царизма и буржуазии по отношению к рабочему классу и крестьянству, кровавые подавления мирных выступлений люда по всей России. Но была и своя правда белогвардейцев – они не могли смириться с приходом к власти черни, не могли простить потери своих поместий и доходов, не могли расстаться со своими погонами, которые, конечно, были заслужены справедливо. Но было много и тех, кто принял советскую власть и начал помогать в становлении Красной Армии и в восстановлении хозяйства страны.

Но гражданская война была в разгаре. Лев со своим отрядом был принят в сформированную дивизию комдива Чапаева В.И. И теперь домой он вернется не скоро, как и его родной брат – Павел – тот ушел вместе с белыми. Как там поживают родные ни один, ни другой не знали, а вот поживали родные не важно. Марфа выздоровела и вместе с Феней и своей матерью Аксиньей занималась своим небольшим хозяйством, так что на прокорм было что, но вот с учебой Фене была проблема – не было учителей на селе. Да и хозяйство то давало так мало, что порой приходилось сидеть голодными целый день. Правда, помогала жена Павла-Татьяна, она не придерживалась убеждений мужа и совсем не питала ненависти к родне, которая помогла им лишиться и мельницы, и стада, и лошадей. Оставалось в хозяйстве еще многое: две лошади и несколько коров, и птицы, да и из амбаров не все выгребли большевики, пожалели многодетную семью, или вспомнили, что их родственник Лев воюет за советскую власть. Приходил и средний – Илья – с сыном, помогали крыльцо достроить и убрать хлев. Так что здесь царила дружба и поддержка.

В одной из схваток с колчаковцами эскадрон Льва был в засаде, и когда группировка белых была уже заманена вглубь обороны чапаевцев, красные бойцы налетели тучей. Они рубили и стреляли не ожидавших атаки сзади белогвардейцев. Неожиданно перед только что зарубившим казака Львом возник всадник на разгоряченном коне, уже раненый в левую руку. Лев сразу признал брата – Пашка! – крикнул он. – Брось клинок и винт и сойди с коня, я тебя прикрою, дурака!

Павел скатился в траву и все сделал, как сказал брат, а его конь бросился за уходившим вперед эскадроном. Лев закрыл его крупом коня, а бойцам, продолжавшим преследование белых, сказал, что этого он взял в плен. Когда конница ускакала далеко, Лев поймал недалеко ходившего коня, чей всадник наверно был убит, подвел к Павлу и помог ему сесть в седло.

– Гони, брат, домой, ваше дело кончилось, дома и разберемся.

Он сорвал с Павла погоны подъесаула и хлестнул коня нагайкой.

– Может, Бог даст, свидимся еще! И моим привет передай! – крикнул он на прощанье.

Павел не знал, благодарить ли брата или застрелиться от позора – пистолет-то он сохранил. По правде говоря, он уже давно не верил в то, что белое движение победит. Он видел, с каким упорством и как профессионально красные сражаются, и видел, что население поддерживает не их, а красных. И понимал подъесаул, что нет будущего у таких, как он. Положившись на Бога и на удачу, он продолжил бег на родину. А там как уж будет, в зверствах он не участвовал, а уж если и порешат большевики, то хоть увидать семью напоследок. Голова раскалывалась от сабельного удара плашмя, и он потрогал лоб. Опа! Вместо фуражки на нем была шапка, Лев скинул его головной убор, а одел свою шапку с красной лентой. Вот эта шапка-то и помогла ему добраться до дома через уже освобожденную местность от белых.

* * *

А гражданская война продолжалась, и, если для Павла она кончилась уже, то Лев не скоро вернулся домой. Его носили боевые кони по полям сражений еще два годочка. Правда, один раз он сумел побывать дома – отпустил его командир полка, когда были они недалеко от Бузулука. Сутки дал командир Льву на побывку и тот умчался рано утром в Алексеевку.

Они с женой стояли, обнявшись, и не разжимали объятий долго. Пока Феня не уткнулась в шинель отца. Лев поцеловал дочку.

– Выросла то ты как! Уже совсем невеста.

Марфа улыбнулась и сказала, что уже есть ухажер – соседский Митя.

– Этот увалень что ли, да он же лентяй и баловень! – Лев укоризненно покачал головой. – Может подумаешь, Фенечка, да и другого найдешь?

Феня фыркнула и выбежала из горницы. Лев снял шинель, портупею и шашку и сел на скамейку у стола.

– Батюшки! – Марфа всплеснула руками, – Что же это я? Сейчас накрою стол, да сапоги-то сними, устали ведь ноги то.

Женщина вышла в сени, а Лев снял сапоги и портянки, пошел босиком на крыльцо, по пути набрал черпак воды и сел мыть ноги. Холодная вода приятно обдавала прохладой действительно уставшие ноги, и ему стало спокойно и хорошо – он дома. Феня принесла полотенце и тряпичные тапки.

– Спасибо, дочка, ты не обижайся, мы же хотим, чтоб все было у тебя правильно и удачно. А ежели Митька тебе люб, то пусть так и будет.

Феня обняла отца и он расцвел в улыбке от такой нежности. А потом было застолье, с гостями – Сагайдаками и Григорьевыми. Павел пришел с женой. Он, как и его Татьяна, заботился о семье Льва все это время. Братья обнялись и сели рядом. Пришла и жена среднего брата Агафья. Лев узнал, что средний брат Илья воюет на Дальнем Востоке в рядах Красной Армии, и что обещал скоро быть дома. Марфа бегала с угощеньями, и Татьяна ей помогала. Пели песни, вспоминали былое и радовались этим минутам встречи. А ночь, ночь была жаркая, потому Марфа проспала уход мужа утром. Тот ее поцеловал сонную, Феня дала ему с собой узелок с едой, перекрестила отца и тот ускакал на отдохнувшем и сытом коне вдоль улицы на большак.

А что потом? Да всяко бывало. Лев пришел с войны и был поставлен на партийную работу. В 1928 м родилась у них с Марфой вторя дочь – Розой назвали-моя