Трое из Жана-Парижа - Айгуль Клиновская

Начиная плавиться от жары, Айша брела к газбудке, которая приклеилась к торцу одного из жилых домов. Рядом с ней росло здоровенное дерево. Казалось, они были партнерами в этом оазисе, сулившем прохладу изнемогающим от зноя. Каждый продавец газводы считал своим долгом еще и обрызгать водой землю, чтобы унять пыль. У будки всегда толклись люди. Выпить стаканчик газировки и бежать дальше – летом в Жанатасе спасались только так.

Припекало. Пришлось ускорить шаг, на ходу нашаривая в сумочке мелочь. У газбудки творилось что-то странное. Близорукая Айша прищурилась, пытаясь разглядеть, но не вышло. Лишь подойдя ближе, она сообразила, что какой-то бугай протиснул дурную башку в оконце и вещал:

– Не зли меня, генацвале, а то я быстро твой теремок сломаю.

Он беспокойно елозил руками по прилавку, из-за чего на плече шевелилась наколотая синяя паутина. Будь его воля, он бы весь проник в газбудку. Айша кашлянула. Парень выдернул голову и свирепо зыркнул. Кинул сквозь зубы тому, кто в будке:

– Я еще зайду.

Сплюнул и пошел, руки в брюки. Айша заглянула в квадратное окошко. Там маячили хмурые лица братьев-близнецов Беридзе. Они окончили восемь классов в прошлом году и уже учились в ПТУ.

– Привет, Гурам, привет, Давид. Что это было?

– Привет, Айша. Да достали, ходят и ходят все кому не лень. Денег требуют. Тайсон пообещал, что не будут трогать, – Гурам, отвечая, уже наливал газировку с двойным сиропом. Он помнил предпочтения постоянных покупателей, в том числе и Айши.

– А почему тогда трогают?

– Залетный какой-то, – ответил Давид, который уже выскочил из будки. Протерев тряпкой все, чего касался бугай, подмигнул Айше сразу двумя глазами: – Он просто с Тайсоном еще не знаком.

С Тайсоном шутки были плохи. Если он кого-то взял под свое крыло, то обидчикам не поздоровится. Он иногда заглядывал в класс посреди урока и с невинным лицом вызывал Андрея и Кубу, каждый раз придумывая виртуозные поводы: то по поручению военрука нужно срочно перетаскать доставленные в школу противогазы, то по просьбе директора повесить шторы в актовом зале, то по указанию завхоза срочно почистить от наледи крыльцо во избежание несчастных случаев. Складывалось впечатление, что благодаря этим деятелям и держится школа на плаву.

Холодная газировка играла карамельными пузырьками. Айша потягивала ее и размышляла. Какой-то свой мир у пацанов. Непростой. Кого-то «посадили на отметку», кому-то в драке «сняли челюсть», кто-то «устроил шухер» – жутковатые приметы их жизни долетали до девочек отголосками. Сложно все у них, непонятно и страшновато. Она видела, как менялось лицо добродушного Кубы, когда он балагурил с девчонками, а кто-то его окликал по пацанским делам. Андрей всегда был спокоен. Наверняка и драться ходил с непроницаемым лицом.

Мысли перескочили на неведомо откуда взявшийся нож, которым Андрей как-то похвастался. «Колющий его конец называется носком. Вот это боевая часть, вот это дол. Еще на клинке бывает дулька, но здесь ее нет», – рассказывал он с горящими глазами. Девчонки ликбез не оценили. Ольга пригрозила Андрею, что сдаст его с потрохами бабушке. С той поры он помалкивал и ничего подобного не показывал. А нож… Не факт, что от него избавился.

Айша вернула братьям стакан, поблагодарила за спасение от неминуемого теплового удара.

– На здоровье, дорогая! – хором прогудели они.

Хорошие ребята. Не шлялись, как некоторые, по непонятным разборкам, а вкалывали. Правда, в газбудке работала их мать, но если она была в запое, мальчишки выходили за нее. И на все вопросы в таком случае отвечали коротко и сухо: «Болеет».

Стало грустно. Даже мысль о мороженом показалась досадной и неуместной, как проснувшаяся зимой муха. Что за напасть такая в Жанатасе? Многие выпивали. Оля говорила, что люди спасаются водкой от смертной скуки. Айша верить в это отказывалась. Как можно добровольно пить смердящее пойло? Она однажды попробовала и поняла – отвратительнее вкуса на свете не найти. А кто-то, получается, топил в нем печали и тревоги.

Она вспомнила, как шла зимой из школы и смотрела на окна, пытаясь получить ответ, что ждет дома. Дядя Рашид не был похож на человека, кто топил в водке какие-то горести. Напротив, черпал оттуда странное веселье. Однажды, когда приехала мусорная машина, мама велела пойти и выбросить большую кастрюлю. На вопрос «Почему?» ответила, что та прохудилась. Айша, пока спускалась по лестнице, успела кастрюлю исследовать. На первый взгляд выглядела посудина нормально, но раз мама сказала, значит, надо выполнять. Кастрюля полетела в вонючую пасть машины. Работник, который длинной палкой утрамбовывал мусор, удивленно хмыкнул. Входя в подъезд, Айша обернулась. Так и есть, мужчина вытащил кастрюлю и теперь разглядывал ее со всех сторон, тоже недоумевая, почему такое добро выкинули. Истина выяснилась позже. Оказалось, что в один из вечеров, когда на кухне хозяйничали друзья дяди Рашида, один из них приготовил в той кастрюле собачатину.

Вот и Олин отчим тоже… Такой душевный дядька. Рассказывал, как маму в чувство приводил на похоронах. И папу он знал. Может, работа на скорой его подкосила? Чего там только не насмотришься, наверное. Дядя Сережа страшных историй не рассказывал, а вот смешные припоминал. Как-то приехали они по вызову. Ничего ужасного, просто высокая температура у двухлетнего мальчишки. Дядя Сережа решил его обтереть, попросил водки у перепуганной мамаши. Та пропала на кухне, вернулась с подносом, на котором раскинулся целый натюрморт: красиво нарезанные соленые огурчики, хлеб с колбасой и две рюмки, до краев наполненные водкой. Дядя Сережа переглянулся с фельдшером и поинтересовался: «А еще водка есть?» Мамаша возмутилась: «Я думала, вам для снятия усталости, а вы пьянствовать хотите?!» Пришлось объяснить ей, для чего водку просили, но бутерброды все-таки поели, когда сбили мальчишке температуру.

Таких забавных историй у дяди Сережи было полно, ими он делился. А страшные, получается, в себе носил да водкой глушил.

– Привет, – приятный голос выдернул Айшу из размышлений практически у дома. Она обернулась.

Незнакомый парень со смеющимися, какими-то озорными глазами смотрел заинтересованно и улыбался. Он был в цветастой рубашке, в руках держал внушительную папку. Модная и достаточно редкая в городе стрижка с удлиненной челкой была ему к лицу. Такие прически называли «педиковатыми» и откровенно презирали. Пацаны по большей части стриглись коротко, чтобы в драке никто не схватил за волосы. Впрочем, сама драка запросто могла возникнуть именно из-за прически.

– Мы знакомы?

– Пока нет, но это легко исправить. Я хотел бы написать твой портрет.

Это и был тот самый Эдик-художник, который собирался покорять Москву.

15. В добрый путь,