Вели мне жить - Хильда Дулитл

— Белла!

Возвращается. Начинается второй акт. С другими декорациями. Нет, всё с теми же.

Вчера вечером представление вроде закончилось — занавес опустился, актёры раскланялись: Эльза, Фредерико, Белла, Джулия, г-жа Амез — все отыграли свои партии. Рико был в ударе, как показалось Джулии: никогда бы не подумала, что этот талантище, этот скромник, может смеха ради трещать по-итальянски, угощая г-жу Амез кофе как заправский официант, а стоило ей уйти к себе, начать изображать и её саму, причём на редкость точно.

Интересно, он их всех тоже пародирует? Задумалась Джулия, следя за тем, как он снова и снова, по требованию жаждущей удовольствия публики, изображает своё столкновение с г-жой Амез на лестнице. Он уморительно показывает, как хозяйка жестом, достойным Венеры Медицейской{69}, подносит руку к горлу. Глядя на мужа, Эльза заходится от смеха:

— А помнишь, Фредерико, в прошлый раз ты сказал: «А она и отвечает: это венецианские!»

— Ну да! — продолжает он. — Я и говорю ей, что они венецианские — я ведь заметил, что шёлковые бусинки-то облезли, знаете, когда они побиты молью, всегда кажется, будто они облезают.

— Ох, да, точно!

— А дальше я ей говорю, что она купила их не на городской площади, Пьяцетта{70}, ну она и пошла вспоминать о «Флориане»{71}, это уж как водится. Ах, «Флориан»!

Рико вошёл в роль — он полностью перевоплотился в эдакого Скруджа{72}. Джулия даже насторожилась: уж не использует ли их Рико в качестве прототипов своих героев? Он расхаживал взад и вперёд по воображаемой сцене — все взоры были устремлены на него. Он был царь и бог — лицо пошло красными пятнами, голос срывался на фальцет: «Ах, г-н Фредерик, и как это вы догадались», и дальше следует деланный смех старой девы — «хи-хи-хи, — как вы догадались, что я купила их на Пьяцетта?»

И вот теперь ей на голову сваливается Белла. Они что, — затеяли выходить на сцену по очереди: каждый, со своим маленьким спектаклем? А она должна присутствовать немым зрителем, моля Бога, чтобы всё это поскорее кончилось? (Никогда не кончится эта война).

А Белла тем временем проходит в комнату. Протискивается бочком, стесняясь, будто школьница, — хотя от школьницы в ней очень мало: румяна на щеках и зелёное платье выдают её с головой. Белла высокая, почти вровень с Джулией, у неё миниатюрная ножка, она двигается чуть угловато, как лань или газель, которую стесняет непривычное нарядное платье, — раскосые глаза смотрят влажно и чуть испуганно, при всём внешнем лоске.

— Входите, располагайтесь. — Может, стоит прокричать в ухо Бёлле это приглашение, чтобы нарушить ватную обстановку комнаты, запустить в воздух сноп петард, чтобы они осыпались зелёно-красными, оранжево-жёлтыми искрами недавнего представления, учинённого Рико, — спектакля злого и абсолютно восхитительного? Джулия снова вспомнила Рико — как он трогал рукой воображаемую нитку бус у себя на шее.

— Рико вчера был в ударе, правда? — сказала она, чтоб заполнить неловкую паузу. И зачем это Белла пожаловала?

Встала и стоит. «Может, присядете?» Джулия держалась с ней немного чопорно, — так до войны обращались к человеку незнакомому, или к тому, с кем тебя связывало шапочное знакомство, словом, к гостям. Белла пришла «в гости». Иначе для чего бы она принарядилась? Всего какой-нибудь час назад они столкнулись с Беллой на лестнице, когда Джулия выходила набрать в кувшин воды, — она ещё обратила внимание, что на Бёлле её обычные жакет и юбка. «Я вижу, вы переменили платье». Стала бы Белла без причины надевать своё зелёное платье — значит, есть тому причина?

— Я просто зашла поговорить.

— Да, с тех пор как заехали Фредерики, нам и поговорить некогда, так ведь?

— Совсем некогда.

— Только чай и пьём, — заметила Джулия.

— У меня осталось немного вермута, — сейчас принесу, — по-своему расценила её слова Белла, и не успела Джулия и глазом моргнуть, как она уже унеслась к себе наверх и через минуту вернулась с бутылкой вермута.

— Устроим себе небольшой праздник, — сказала Джулия. — Где-то у меня были припасены бокалы.

Она подошла к книжному шкафу и открыла нижний ящик, где они с Рейфом держали всякую всячину — обувь, совок для мусора и прочее. — Да, вот они, — и с этими словами она извлекла из отдельно упакованной коробки два венецианских бокала: она никогда не выставляла их при гостях из боязни, что разобьют. Конечно, для вермута они не годятся, но сегодня ей захотелось достать именно их. — Они не очень подходят для вермута, но если на дно капнуть чуточку, — пояснила она Бёлле, — то можно вообразить, что пьёшь старое бренди.

Наливая, Белла не поскупилась.

— Многовато, — заметила Джулия.

Они сели друг против друга за большим столом, на котором Джулия наводила порядок как раз перед приходом Беллы.

— Рейф пишет?

— Да, конечно, Белла. А, собственно, почему вы — почему вы?..

— Сама не знаю, зачем спросила, — Белла задумчиво повертела в руке венецианский бокал. — Ей-богу, не знаю.

— Это зелёное стекло подходит к вашему платью. Венецианское — не то, чтоб старинное… А ведь, правда, существует поверье, что сроку венецианскому стеклу — как дружбе? Стоит человеческим взаимоотношениям дать трещину, и стекло «гаснет». Я очень берегу эти бокалы.

— Я раньше их у вас не видела, — откликнулась Белла.

Она не догадалась сказать (или не захотела?): «Они ваши с Рейфом». Наверное, знала.

— Это наши с Рейфом бокалы, — не преминула заметить Джулия.

— Я рада, что вы зашли, Белла. Она повернулась к книжному шкафу, порылась в коробке, доставая ещё один.

— Поставим этот для Рейфа.

Теперь на столе стояло три бокала.

— Я хотела сказать, — начала Белла, — что… что Рейф скоро возвращается.

— Да, — подтвердила Джулия. — И что же?

Белла продолжала — видно было, что заранее заготовила речь.

— Знаете, я никогда ни о ком особо не заботилась. И дальше с вызовом: — «Мне всегда везло на любовников».

— А я здесь причём?

— Я хочу сказать — ну, словом, я никогда не разбивала семейные пары. Я не собиралась быть разлучницей.

Хорошо — и что дальше?

— Этот вермут напомнил мне о Риме. Мы всегда пропускали там перед обедом рюмочку вермута: говорят, если принять небольшую порцию хинина — а он как раз содержится в вермуте — то шансы подхватить малярию резко снижаются.

— Как интересно, — заметила Белла.

И тут только Джулия её разглядела — будто увидела впервые: не дрогнувшие мускулы лица; ровно лежащий грим — словно она его только что аккуратно и со знанием дела нанесла. То был предмет насмешек Рико — Беллин грим: он всякий раз зубоскалил по этому поводу с Эльзой. «Представляешь, у неё разные оттенки», поделился он с ней открытием после того, как осмотрел содержимое Беллиного трюмо. Раньше ему это сделать не удавалось: Белла проводила дни напролёт в своей «светёлке», а Эльза с Фредериком сидели у неё внизу.