Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

– Возьмут, – находчиво огрызался сын, – буду работать на автозаправке, как Аница, там рост не нужен.

– Автозаправка в Осакаровке одна. Будешь около высокой сестры крутиться, не стыдно будет?

– Через три года, к моим семнадцати годам, обязательно вырасту. Построят еще одну автозаправку, мать, – не терялся с ответами сын. – Не переживай, буду работать. Все будет хорошо!

Ну что ему скажешь? Нельзя так любить своих сыновей. Сколько ее братья ругали, а она ничего с собой поделать не может. Любит, без памяти любит сыночка. Он, паршивец, знает это. И все знают несмотря на то, что Кики изо всех сил пытается скрыть это. Бедная Марика так напрямую ей и говорит:

– Конечно, Алекси у тебя на первом месте. А мы уже с Анькой, на самом последнем.

– Дурочка, не выдумывай, – оправдывается Кики, но совсем не убедительно.

– Да ладно, ладно, рассказывай, – поддевает Аница, – всем известно, матери всегда больше любят сыновей.

– Может быть, чуть и больше вас, большое дело! – оправдывалась Кики. – Ваша бабушка Роконоца, значит больше всех любит Яшку с Хариком, что ли?

– Наверное.

– Мне всю жизнь казалось, что она больше всех любит Ирини, – вдруг призналась Кики.

– Ты же рассказывала, что она любила покойного Федю больше всего. Царство ему Небесное! – заметила Аница.

– Да, Царство ему Небесное. Это точно: любила она его больше всех на свете. – Кики задумалась и вздохнула:

– Очень тяжело перенесла смерть его. Даже, когда отец умер, она так не страдала. Федя был редким человеком… Для меня его смерть была тоже страшным ударом, убийством для всех нас. Царство ему Небесное! – она перекрестилась, следом осенили себя крестом и дочки.

* * *

Ирини старалась не показывать свое отвращение к мужу, но он всей своей кожей ощущал ее ненависть. Они почти не разговаривали друг с другом. Когда он появлялся, она старалась заняться то детьми, то уборкой. В основном уходила на огород, а то ее и вообще не было дома допоздна. Когда Савва спрашивал у детей, где мама, они отвечали, что или у квартирантов, или у тети Сони, или у тети Агапи.

«Вот такого бы Ирини пьяницу – мужа, как у этой Агапи надо, тогда бы ценила и по-другому относилась ко мне, – думал Савва. Конечно, Агапи держалась за мужа: куда с такой оравой? Бедная женщина! И сын у нее с больной головой, потому что муж пьяница», – жалел ее Савва.

Он знал, какая она мягкая, уступчивая и очень приветливая. «Может поэтому ее муж и измывается над ней?» – мелькнуло у него в голове. Нет, Ирини бы не терпела такое, даже если б у нее было десять детей. Он помнил, как Ирини, еще перед женитьбой предупредила и ему врезалось в память: «Изменишь-уйду хоть орава детей будет, ударишь-тоже самое, не надейся, что буду терпеть». А ведь и ударил дважды и дважды потом, правда, умолял простить. И изменял… Савва вздохнул. Хорошо, что она не знает про измены. Этого, он точно знал, она никогда не простит. Он знал про себя, что побаивается жены. Кажется из-за этого, в отместку, он и погуливал на стороне. Пусть не думает, что все делается так, как она хочет. А, если и попадется из-за своих измен, Савва решил, что пойдет на развод. Была – не была! Терпение его переполнялось, жить с такой сварливой женой ему было невмоготу.

Дома был только холодный суп. Он попросил Наташу почистить картошки и принялся ее жарить себе. Катя с Женей подошли к столу. Они тоже хотели свежепожаренной картошки… Он поделился с ними. Наташа тоже подошла. Короче, ему досталось маловато. «А, что ты так мало пожарил?» – спросила Женечка.

– Я думал, вы уже поели.

– Мы поели, но жареную картошку мы можем целый день есть, – сказала Наташа. – Этим мы все в тебя.

Девчонки захихикали:

– Да, папа, в тебя!

Савва заулыбался:

– Ну, ладно, вы тут приберите, а я пойду отдыхать.

Девчонки тут же принялись за дело. Им хотелось, чтоб папа был ими доволен.

Савва прошел в спальню. В шифоньере, под кучей хлама, лежал кулек с его любимыми конфетами «Грильяж в шоколаде». Съев штук пять, он почувствовал себя сытым. Попил холодной воды. Теперь порядок, можно почитать газету и Савва, развернув «Известия», улегся на кровать. Через полчаса он заснул, что с ним случалось редко. Сквозь сон он услышал зовущий голос дочери. Открыл глаза:

– Папа, вставай, к тебе тетя приехала, – радостно сообщила, вбежавшая в спальню Женечка. Лохматая, чумазая она сверкала черными вишнями глаз и показывала на кого-то в кухне. Савва поднялся, вышел и чуть было не сел на стул: перед ним, с чемоданом у ног, стояла его тетя Рая.

– Слава Богу, кажется, я на месте! Так что случилось с моим Федей? Он жив, здоров? – взволнованно спросила она племянника.

Савва радостно обнимал ее:

– Здравствуй, теть Рая! Какими судьбами?

– Я ж получила письмо от твоей жены. Она написала, что Федя при смерти, вот я и приехала. Разве вы не получили моей ответной телеграммы?

Савва округлил глаза:

– Какой Федя, какая телеграмма?

– Что с Федей? – опять последовал теткин настойчивый вопрос.

– Не знаю, теть Рая. Видел его с неделю назад, все было нормально.

– Так он не болеет, не при смерти?

Савва растерянно пожал плечами:

– Да нет…

Тетка, изможденно сев на стул, горестно скрестила руки:

– Ну, Савва, у тебя и жена! Как она могла такое сделать? Я же все бросила, с работы даже толком не отпросилась…

Она устало и бессвязно что-то бормотала. Потом, прижимая клицу красивый носовой платок, картинно расплакалась

Как ни стыдно было, но пришлось Савве во всем признаться.

– Ну, не плачь, теть Рай. Это она мстит за мою поездку, на которой я задержался. Вот она и бесится. Ну ничего. Зато увидишься со своим сыном, ты ж хотела.

У тетки высохли слезы, она участливо погладила племянника по голове и, тут же, деловито уточнила:

– Я-то хочу, но захочет ли он?

– Не переживай, теть Рая, устроим. Не переживай.

Когда жена вернулась домой, они мирно беседовали за столом, уставленным остатками еды, которую брала с собой Саввина тетка. Ирини не пришлось даже объясняться: тетка ее опередила. Сказала, что понимает Иринины чувства и нисколько не обижается. «И на том спасибо», – подумала Ирини.

* * *

Теплым летним вечером Ирини сидела в гостях у Агапи Селевкиди. Та не знала куда ее посадить и чем угостить, в буквальном смысле. Дом ее состоял из трех комнатушек и кухни. Дети носились