Марк, выходи! - Роман Зинзер

Блондинка была худая, с белой кожей, и сиськи у нее были большие. Самые большие из всех. Вторая женщина была с темными волосами и очень загорелая: часто на пляж ходит. И часто, наверное, вот так без купальника загорает по утрам. Сиськи у нее были маленькие и торчали, а не висели, как у блондинки.

– Надо чаще на Гальку рано утром ходить. Они сюда, может, каждый день приходят, – сказал я. Арсен хмыкнул что-то невнятное.

Третья женщина была толстой. Она сидела на покрывале и была в купальнике. И сверху, и снизу. Особо у нее ничего не рассмотришь. Наверное, она стеснялась раздеваться из-за своей толстоты. Я опять начал смотреть на блондинку и темную.

– Прикинь, как везет нам. А Санек с Диманом сейчас зубы лечат. А Жирик вообще у бабушки.

Арсен опять что-то буркнул себе под нос, а потом сказал:

– Давай подойдем к ним. Посмотрим поближе.

– Ты дурак, что ли?! Они нас увидят, оденутся и уйдут. И лет сто ты больше сисек не увидишь.

– Зато поближе посмотрим.

Резон, конечно, в словах Арсена был: с другого конца пляжа видно было плохо.

– Давай сначала сядем, – предложил я, – как будто просто сидим и говорим. Они нас заметят, привыкнут, что мы тут сидим, но внимания на них не обращаем. А потом поближе передвинемся. Может, и не спугнем.

– Давай так, – согласился Арсен.

Мы сели. Ничего не изменилось. Женщины как стояли возле своего покрывала, так и остались стоять. Через минуту самая толстая начала мазаться кремом. Блондинка взмахнула головой, собрала волосы в хвост и пошла к Уралу купаться.

– Вот сейчас, когда она искупается и выйдет из воды, мы пойдем мимо. Поближе посмотрим. А ты спросишь у них: «Как дела?». Айда? – сказал я Арсену.

– Хорошо.

– Что правда спросишь? Не забоишься?

– Не знаю, – ответил Арсен.

Блондинка быстро наплавалась. Мы встали и пошли медленно в сторону другого конца Гальки. Я боялся, что как только они все втроем нас увидят, то начнут орать и закрываться, но ничего такого не было. Ничего-ничего. Как будто мы и не пацаны вовсе, а малыши какие-то. Хотя мы и есть малыши.

Мы прошли мимо. Арсен ничего не спросил, а я, как ни старался рассмотреть и запомнить лица женщин, все никак не мог «назыриться» на их грудь. Когда еще такое увидишь?!

– Что не спросил ничего? – толкнул я Арсена локтем.

– Да чего я… – замялся Арсен.

– Зассал?

– Наверное.

– И я.

Мы прошли дальше. Галечный пляж кончился, и начались обрывы. С таких хорошо прыгать в воду. Мы увидели пару рыбаков и спросили у них, как улов. Рыбаки ничего не ответили. Просто посмотрели на нас, хмыкнули и опять уставились на свои поплавки. Похоже, что плохо у рыбаков было сегодня с уловом.

– Искупаемся, может? – спросил я Арсена.

– Давай. Прямо так с обрыва?

– Ага.

Я нашел хорошее место, где не было рыбаков и можно было сигануть в воду с разбега. Мы разделись до трусов и подошли к краю обрыва посмотреть высоту и место для прыжка.

– Ныряем? – спросил Арсен и приготовился к разбегу.

– Не. Надо дно изучить. А то легенда. О ломе… – сказал я. – Знаешь?

– Как? Нет, не знаю.

– Тогда расскажу. У нас во дворе есть легенда о ломе. Пацаны говорят, что давным-давно один мужик воткнул в дно Урала лом. Ну, знаешь, чтоб кто-нибудь так прыгнул и напоролся насмерть. Вот. И этот лом до сих пор где-то торчит. Мужик этот сдох, и никто не знает, куда именно он его воткнул. Поэтому мы каждый раз дно перед прыжками с обрыва сначала проверяем, чтобы лом не торчал.

– Понятно.

Я и Арсен полезли вниз под обрыв проверять дно. Делалось это очень просто. Доплываешь туда, куда хочешь прыгнуть с обрыва, ныряешь, касаешься ногами дна, проходишь немного вперед под водой и всплываешь наружу. Потом еще раз. И так делаешь, пока не изучишь все вокруг под обрывом.

Наш омут оказался очень глубоким. Я едва достал ногами до дна. На дне был твердый песок. Странно это. Обычно в омутах противные тина и ил, причем такие, что ноги вязнут. А тут песок. Я поднял голову и посмотрел на обрыв. На его склоне ничего не росло. Значит, он недавно обвалился, оттого и песок на дне. Надо быть осторожнее, чтоб вместе с обрывом в воду не навернуться. А то накроет землей еще.

Мы все промерили и вылезли на сушу. Нырять можно. Глубоко, и лома точно нет.

– Урал глубокий, – сказал Арсен. – В Армении нет такой реки. Все горные и маленькие.

– Еще бы, – ответил я. – Это не хухры тебе.

Не то чтобы я гордился Уралом, но было здорово такое вот слышать. Урал – мой. А вообще, он мелел с каждым годом. В центре реки самое глубокое место было мне по пояс. У берегов было поглубже – по шею, по руки. Но самые глубокие места были под обрывами: иногда даже старшаки не доставали до дна.

Мы прыгнули. Сначала я, потом Арсен. Я нырнул солдатиком, стоя, и быстро всплыл, чтобы не набрать носом воду. Арсен, похоже, решил выпендриться и нырнул «щучкой». Корпус он недовернул и плюхнулся на воду плашмя. Вылез Арсен с красным отбитым животом и скорченной рожей.

– Я «щучкой» не умею, – сказал я.

– А я только видел как, – ответил Арсен и сказал что-то матерное.

Это был первый раз, когда Арсен заматерился. Он потер живот, посмотрел на свои синяки по всему телу от рук и ног Костяна, встал и снова нырнул. На этот раз солдатиком, как я. Нырок вышел удачным, но при выныривании у Арсена сползли трусы. Я засмеялся.

Мы прыгнули еще по несколько раз и разлеглись над обрывом.

– Удочки надо было взять, – сказал я. – Поймали бы чего – пожарили.

– Тут, наверное, раки есть, – сказал Арсен.

– Раки? Может и есть. Как их ловить только?

– Руками.

– По дну, что ль, шарить? Даже если найдешь, он тебя как клешней шарахнет, без пальца останешься.

– Нет. Из нор надо вытаскивать, – ответил Арсен и встал. – Пойдем поищем раков?

Вообще я раков боялся. Рыб не боялся, а раков боялся. Отец иногда привозил с рыбалки десяток-другой и запускал их плавать в раковину. Живых. И все ведь страшные: клешнями щелкают, друг по другу ползают. Но, хоть мне и было страшно, я полез с нашего обрыва за Арсеном. Нельзя перед новеньким пацаном струсить и раков не половить. Хотя в перчатках было бы лучше это делать.

– Перчатки бы, – сказал я вслух свою мысль.

– Нет. В