Клинч за жизнь - Артур Бондаренко

Неожиданно среди женского хохота раздался знакомый голос. Я поднял голову. Это был Идальго, как всегда, окруженный женщинами.

— Оставишь телефончик? — спросил он.

— Не знаю, не знаю. Тут много боксёров, — ответила длинноногая блондинка.

— Не сравнивай меня с этой унылой массой.

Боксёры обернулись и принялись сверлить наглого малолетку убийственными взглядами. Некоторые хотели полезть в драку, но секунданты придержали их. Леонид стоял неподалёку и был готов вступиться за сына.

— Я не только сильный, но ещё и красавчик. Такую смесь не каждый день встретишь, — продолжил юнец.

Диалог прервался, когда пришёл Цыганчик с парой здоровых мужиков в белых майках и весами в руках. Только сейчас боксёры начали переодеваться. Минут через десять мужики в майках стали подзывать спортсменов на взвешивание. Первым вызвали Идальго. Пока он шёл, его толкнули несколько раз. Вторым был я. Весы показали 71,5 килограмма.

— Ну что, качок, сколько там? — сказал Идальго.

Когда я развернулся, он стоял с протянутым кулаком для приветствия. Я ответил: «Сколько надо» — и ударил по кулаку. Юнец ухмыльнулся и отошёл, добавив: «Увидимся в ринге». Леонид хотел поздороваться, но Идальго остановил его. Он уже не скрывал своего отношения ко мне. И слава богу.

Я сидел, опустив голову, когда подошёл Цыганчик.

— Ты что, не мог пару дней морду поберечь? — спросил менеджер, исследуя мой правый глаз.

Он отвернулся, добавив: «Баран тупорылый». Цыганчик подошёл через пару минут и принялся маскировать следы побоев с помощью тоналки, пудры и других прибамбасов, которые ему удалось выклянчить у девушек. Когда он отошёл, в раздевалке стало заметно меньше людей. Пришлось спросить об этом менеджера.

— Они во второй раздевалке. Противники заходят в ринг с разных сторон. Так у нас принято, — усмехнулся Цыганчик перед тем, как уйти.

Девушки направились за ним, а я настраивался на бой. Минут через двадцать в раздевалку зашёл парень и сказал, что начинается первый бой. Я хотел пройти, но молодой остановил нас в дверях и пропустил, как только включили музыку.

Мы шли по специальной дорожке, огороженной от толпы зрителей. Зал находился в темноте. Только в нашу сторону бил яркий свет. Атмосфера была превосходной, если не брать в расчёт улюлюканье зрителей. Некоторые смеялись, другие кричали, а третьи и вовсе покрывали меня матом. Один умник даже плеснул мне алкоголем в лицо, но меня это только взбодрило.

Тренер раздвинул канаты. Я пролез на ринг. Конферансье объявил выход Идальго. Музыка сменилась, прожекторы повернулись в противоположную сторону. Под зажигательную песню он подбежал к канатам и, схватившись перчатками за них, выполнил сальто. Публика взорвалась в аплодисментах, а Идальго улыбнулся и поднял руки.

Конферансье что-то говорил в микрофон, хотя, скорее, не говорил, а тупо читал по табличке. Этот мужчина с прилизанными волосами и в чёрном костюме смотрелся как денди в кругу дикарей. Он представил нас, огласил заслуги каждого и упомянул, где мы тренируемся. В это время рефери (тоже весь в чёрном) осматривал меня, потом Идальго.

Конферансье ушёл. Его сменили две девушки в купальниках. Они прошлись вокруг ринга с яркими табличками, на которых была нарисована цифра «1». Я отвернулся и повторял удары перед углом. Блеск этого места не должен ослепить меня! Только не сейчас, когда я впервые иду в бой, как настоящее животное… или как настоящий боксёр.

Тренер указал на центр ринга. Я повернулся. Там уже стояли Идальго и рефери. Я подошёл к ним, выслушал стандартные фразы и в качестве приветствия ударил по перчаткам юнца. Он ухмыльнулся перед тем, как отойти. Я тоже пошёл в свой угол, принял стойку и сжал кулаки. Ну когда же?!

«Первый раунд!» — прозвучал голос конферансье, после чего рефери добавил: «Файт!». Я кинулся на Идальго и начал прессинговать его джебами. Он уклонялся и отбивал их, отвечая своими ударами. Прошло секунд тридцать, а я никак не мог попасть по нему. С каждым промахом раздражение возрастало, а удары становились размашистее. Всё шло по сценарию противника, пока один боковой не достал его щёку. Идальго был у канатов, поэтому я пустил в ход свой прямой правый. В ответ парень нырнул под мою руку и ударил боковым в челюсть. Колени подогнулись. Я упал. Нокдаун.

Рефери начал отчёт. Я встал только на счёте «восемь». Этого времени мне хватило, чтобы перестроить стратегию. Маленький засранец вывел меня, из-за чего я чуть не пошёл по стопам Быка. Целиться в голову сейчас — бесполезно. Сначала надо уничтожить тело.

Когда поединок возобновился, я бил только по корпусу. Идальго прикрывал опасные места локтями, отбивал удары левой (которую не держал у лица), но мне было всё равно. Даже когда он попадал. Я не видел каждого удара, но их количество и скорость не раз заставляли меня содрогнуться. Будь в его кулаках больше силы — второй нокдаун случился бы ещё в первом раунде. Но это всё не важно, ведь… я касался его. Я бил его! По печени, в селезёнку, под сердце… Моя голова была отуманена жаждой крови. Она помогала справляться с повреждениями, но помешала разглядеть намерения противника. Когда я понял, в чём заключается его план, — было слишком поздно.

К середине второго раунда мой правый глаз был полностью закрыт. Тогда Идальго стал отходить вправо и наносить удары оттуда. Он будто знал, какую именно часть ринга я не вижу, и каждый раз уходил именно туда. Нужно было повернуть голову, но стоило мне сделать это, и он контратаковал. Сократить дистанцию было невозможно. Прижать врага у канатов — тоже. Пришлось входить в клинч. Сам процесс не особо выручал, но, как только судья разнимал нас, я бросался на Идальго и атаковал в корпус. Затем он снова отходил, а я снова входил в клинч. Снова и снова.

Усталость накапливалась. К концу третьего раунда дыхание стало всё чаще сбиваться. Я вновь вошел в клинч и вновь стал наносить удары в корпус. После попадания в солнечное сплетение Идальго согнулся и слегка опустил правую руку. Сейчас! Всё или ничего! Я атаковал размашистым апперкотом. Идальго успел убрать голову. Должен был последовать контрудар, от которого я оказался бы на полу, но вместо этого противник сделал пару шагов назад и оказался у канатов. Значит,