Ты пахнешь как мечта - Эллин Ти

Мы болтаем обо всем на свете, когда телефон издает жалобный звук, оповещая о низком заряде аккумулятора. Как мило…

– Твою мать, а… – смотрю на несчастные десять процентов и не понимаю, что будем делать, когда телефон окончательно отрубится. Он давно заряд плохо держит, а тут еще и фонарь непрерывно полтора часа светит – для моего старика это слишком. – Батарейка садится.

– Мой вообще где-то в квартире валяется, – говорит Еся, пожимая плечами, – я не заряжала его даже несколько дней. И что теперь? В темноте сидеть? Я буду бояться.

– Я не буду рассказывать страшные истории, обещаю.

– Как тогда? – усмехается Еська и тут же краснеет.

– Как тогда, да, – подтверждаю ее воспоминания и на пару минут замолкаю. Уверен, мы оба думаем об одном и том же.

Была глубокая осень, дача за городом, сильный ливень и бешеный ветер, который оборвал провода. Мы поехали за город, чтобы провести время в тишине и спокойствии, а попали в темноту и холод из-за жуткой погоды.

Еська боялась очень, капли по крыше и окнам барабанили, ветер завывал, а я подливал масла в огонь и рассказывал страшные истории, а потом наслаждался тем, как Еська прижимается ко мне, чтобы не бояться.

Я успокаивал ее как мог. И это был наш первый секс. Она отдалась мне прямо на полу у камина, потому что это было единственное теплое место во всем доме, даже не думая говорить мне «нет». Еся доверяла мне, несмотря на то, что это был не только первый раз со мной, но и первый раз для нее в принципе.

– Хорошо хоть дождь не идет, – позволяю себе ляпнуть и тут же получаю легкий шлепок по плечу от вмиг смутившейся Есении.

– Ты ужасен, – закатывает глаза и отворачивается, пряча краснеющие, я уверен, щеки.

– Не новость, – пожимаю плечами. Знаю я, что ужасен. Я, вообще-то, только и приехал для того, чтобы извиниться за то, какой я есть. – Есь, я, вообще-то, извиниться к тебе приехал, – говорю быстро, не давая себе передумать.

– Что? За Ксюшу? Не стоит, вы с Мирославом сделали это миллион раз, она взрослый человек, в конце концов, – говорит Еся чуть резче, чем я привык слышать из ее уст.

Но… нет. Я не хочу извиняться за Ксюшу. На самом деле мы сильно повздорили. И даже не из-за того, что я уехал с Яськой три дня назад. Мы просто обсуждали случившееся, и Ксюша призналась, что не чувствует никакой вины и не понимает, почему мы с Мирославом придаем ситуации так много значения. А когда я сказал, что человек пострадал по ее вине и все еще хорошо закончилось, она пожала плечами, пытаясь закончить разговор. И дело тут совершенно не в Есе. Не в том, что пострадал человек, которого я знаю. Я защищал бы любого в этой ситуации, потому что нужно нести ответственность за свои поступки.

– Нет, не за нее, – говорю и замечаю на лице Еси задумчивость в тусклом свете фонаря, – за себя.

– Ты ничего плохого не сделал, Демид.

– Я не пришел, когда должен был.

– Хватит, – говорит резко, и ровно на этом слове тухнет фонарик и отключается мой телефон, разрядившись.

– Вот ты ведьма, а, – пытаюсь хоть немного перевести все в шутку, потому что вижу, как Еся злится за эти слова на меня. Но я просто чувствую, что должен. Что плохого в этом? – Зачем фонарь погасила? Темно теперь.

– Да ну тебя, – отвечает обиженно, но слышу, как голос дрожит. Темноты она бояться так и не перестала. Не до паники, конечно, но боялась всегда. – Вообще, ты во всем виноват!

– Очень интересно, – смеюсь и тянусь пальцами к Есе. Хочу взять ее за руку, просто чтобы успокоить. Это будет правильно, я не могу оставить ее один на один со страхом темноты. Человек рядом – поддержка. А с поддержкой можно хоть горы свернуть. – И в чем моя вина? Я в лифте не прыгал, чтобы он застрял.

– Если бы ты не приехал, я бы не набрала столько продуктов и дошла бы до квартиры по ступенькам. А теперь вот! Сидим тут уже целую вечность, и неизвестно, сколько еще просидим.

– Ну что, прям так плохо сидим? – Я понимаю, что ее нападки – защитная реакция. Очень вряд ли она винит меня во всем по-настоящему. Я вообще думаю, что Еся никого не умеет винить. Осталась такой же светлой и нежной, какой была всю жизнь.

– Холодно, твердо, пахнет все еще неприятно и темно, от этого страшно, – шепчет чуть хрипло Есенька, а потом замирает, когда я, наконец-то дотянувшись, касаюсь пальцами ее руки. – Ты чего, Дем?

Дема… это звучит как мед.

– Страшно просто, – вру с улыбкой, – а с тобой спокойнее.

– Дем…

– Не перебивай и слушай, – тоже шепчу. В тишине и темноте кажется, что каждый звук гораздо громче, чем есть, поэтому хочется говорить совсем тихо. Машинально поглаживаю пальцем тыльную сторону ладони Еськи, радуясь, что руку она не забирает. Потому что так менее страшно, я ведь знаю. – Я приехал только для того, чтобы извиниться, и я хочу сделать это именно сейчас. Я знаю, Есь, что поступил ужасно пять лет назад, когда позволил нам расстаться. Я пошел на поводу у эмоций и других людей как сопливый мальчишка, а должен был поступить по-мужски. Если бы я решил проблемы – мы не расстались бы.

– Какая сейчас уже разница? – задает логичный вопрос Еся. – Пять лет прошло, Дем, все давно забыто, мы другие люди. Не нужно просить прощения за прошлую версию себя. Забыли.

Забыли… Не забыли ведь, и сама прекрасно знает это.

– Разницы и правда никакой. Только я вижу, как тебе некомфортно рядом со мной, поэтому захотел прояснить прошлое. Сейчас бы я тебя не отпустил.

– Вот и не отпускай свою девушку. Ты сделал правильные выводы, не допусти ту же ошибку, – отвечает и все-таки забирает руку.

Все так… глупо, что ли. Дурно как-то, через одно место. Лифт этот чертов, разговор то ли глупый, то ли самый важный на свете, снова упоминание Ксюши.

Люблю ли я Ксюшу? Нет. Она мне нравится, наверное мы подходим друг другу, нам вместе… неплохо. Не могу назвать это любовью, потому что любил я всего однажды, и то, что сейчас между нами с Ксюшей, и близко не похоже на те чувства.

Возможно, это перерастет в любовь. А может, завтра мы расстанемся и