Симпатия - Родриго Бланко Кальдерон

Когда пришла биография Элизабет фон Арним, Надин с удвоенной силой взялась за расследование. Теперь она даже не спускалась в сад, все время сидела в мансарде, откуда ее выманивал только настойчивый лай Майкла, Сонни и Фредо по вечерам.

В третьем томе рукописей Альтаграсии Надин нашла заголовок, которого раньше не замечала: «Убийство Разгневанного». Проверила оглавление переводов — там такого не было. Вернулась к третьему тому, посмотрела, в каком порядке расположены тексты: «Убийство Разгневанного» шло после романа «Салли, введение» и перед «Искуплением». Сначала Надин подумала, что Альтаграсия просто забыла внести его в оглавление. Она взяла белый том полного собрания сочинений фон Арним, проверила — ничего похожего. Проверила снова, тщательнее, роман за романом. Альтаграсия следовала тому же хронологическому порядку, что и оригинальное собрание, — по годам первых изданий. Никакого романа «Убийство Разгневанного» в английской книге не было. Испанский текст состоял из почти ста страниц, и они единственные во всех трех толстых рукописях не были пронумерованы.

Надин приступила к тексту, который представлялся ей секретным мостиком от произведений Элизабет к переводам Альтаграсии. Эпиграфом романа (а это был именно роман — жанр указывался в скобках в качестве подзаголовка) служила цитата из фон Арним — еще один аргумент в пользу версии авторства Альтаграсии. Фразу, звучавшую как манифест, она взяла из мемуаров: «Вдовы — единственный существующий пример полноценных женщин. Идеальное состояние».

— Роман отличный. Как будто читаешь фон Арним, только вместо Померании Каракас. А вместо ее немецкого сада — наш сад.

— Альтаграсия — это Элизабет, а Мартин — Разгневанный, — предположил Улисес.

— Да.

— Понятно. Видимо, теперь настал мой черед быть Разгневанным.

Надин вдруг заплакала.

— Что с тобой?

— Ничего, — сказала она, успокоившись, — со мной ничего.

В эту минуту залаяли собаки, и Надин вышла из мансарды. Небо Каракаса, как всегда по вечерам, окрасилось в милосердно-пурпурный.

«Мария Элена», — подумал Улисес.

Как бы решиться произнести эти два слова?

31

Когда он проснулся, Надин уже не было. Белый том собрания сочинений, три тома рукописей Альтаграсии и блокноты с заметками лежали на полу с ее стороны кровати. Улисес спустился в кухню, взял из рук сеньоры Кармен чашку кофе и после первого глотка выглянул в окно.

— Вы Надин не видели?

Сеньора Кармен, Хесус и Мариела молча покачали головами, не отрываясь от дымящихся чашек.

Он мог бы проверить камеры безопасности и точно узнать, в каком часу и как Надин ушла.

Пешком либо уехала на черной «королле» или на какой-то другой машине. Но не стал. Ему не нужна была конкретная картинка. Улисес вспомнил про свой блокнот, оставленный в квартире. Как долго он уже работает без отдыха? Время в «Аргонавтах» походило на череду нелепых комнат.

— Съезжу в квартиру, проверю, все ли там в порядке. Если что, звоните.

Все разом очнулись от кофейного дурмана. — Не переживай, — сказала Мариела. — Езжай, отдохни, — сказал Хесус.

«— Я нам обед отложу в судочке, сеньор Улисес, — пообещала сеньора Кармен.

«Может, это и есть дом, — подумал он. — Когда хочется откуда то уйти только татем, чтобы поскорее вернуться».

В блокноте он записал такую сцену:

Надин окончательно исчезла. Это стало понятно по кофейной гуще. Сеньора Кармен первой обратила внимание.

— Это профиль нашей Нади, — сказала она, вглядываясь в дно чашки. Сеньора Кармен так и не привыкла называть ее Надин.

Улисес допил кофе и на дне своей чашки тоже увидел профиль Надин. Они сравнили гущу и окаменели, убедившись, что два силуэта полностью совпадают.

— О господи! — воскликнула Мариела. — И у меня тоже!

И показала чашку. Только Хесус еще не допил кофе. Пришлось ему поторопиться.

Четвертый профиль — или четвертая версия профиля — оказался на месте.

Это могло означать только одно: смерть. Но все промолчали. Даже Кармен, горничная, умевшая гадать на кофейной гуще.

Вечером Надин не вернулась, и никто в «Аргонавтах» не мог уснуть. В четыре часа ночи Улисес встал. Взял в кухне стул, пошел в комнату безопасности и стал ждать. В четыре сорок появилась черная «коралла» с затемненными стеклами и припарковалась у противоположного тротуара. Сердце у Улисеса бешено забилось. Сейчас точно выйдет Надин, не закроет за собой дверцу, проскользнет к воротам и дальше в дом.

Но минуты шли, а Надин все не выходила. На лестнице послышался шум.

— Кто там ходит? — крикнул Улисес.

— Это я. Где ты? — спросил Хесус, хотя на самом деле хотел спросить: «Что ты там делаешь?», поскольку уже заметил Улисеса в комнате безопасности. За ним шла Мариела. Втроем они уставились в экран.

— Та же черная машина, что в прошлый раз, — произнесла Мариела.

По коридору зашаркали шлепанцы: появилась сеньора Кармен с огромными мешками под глазами и молча присоединилась к наблюдению.

Текли минуты, но никакого движения на улице не было.

— Сварю кофе, — сказала сеньора Кармен. Такой у нее был ответ на любые обстоятельства. Не знаешь, что делать, — вари кофе.

— Я пойду разузнаю, что там, — решил Улисес.

Его начали отговаривать, но тщетно. Хесус отправился было за ним, но Мариела упросила его остаться.

Сеньора Кармен продолжала наблюдать за происходящим через экран камеры. Сеньор Улисес открыл ворота, посмотрел по сторонам, перешел улицу и постучал в окошко водителя. Потом засунул руки в карманы спортивных штанов. Улисес с водителем обменялись парой слов. Улисес сделал жест в сторону дома. Водитель погасил свет, поднял стекло и выбрался из машины. Вместе они вошли в дом.

Сеньора Кармен вернулась в кухню и поставила греть воду.

— Этот сеньор — муле Надин, — объявил Улисес.

Все, превозмогая неловкость, представились. Сеньор назвал имя, которого потом, когда они старались совместно воскресить в памяти эту сцену, никто не мог вспомнить.

— Давайте пройдем в библиотеку, — сказал Улисес. — Кармен, принесите нам, пожалуйста, кофейку.

Улисес и муж Надин, или Марии Элены — так он ее называл, — проговорили до семи утра. Сказали друг другу много важного. В какой-то момент гость не выдержал и разрыдался. На прощание они обнялись. Улисесуон показался славным, но надломленным изнутри. К Надин, или Марии Элене, он был привязан необъяснимым образом. Иногда человек решает, что смысл его жизни — в страдании из-за другого. Вот так просто. И только его смерть или смерть этого другого способна разорвать их связь.

Мария Элена, или Надин, страдала многими нарушениями и расстройствами, и лунатизм был лишь малой частью. Расстройства заставляли ее подчас забывать, что у нее есть муж и дочь. Муж винил мать Надин, на самом деле приходившуюся ей бабушкой. Настоящее чудовище, по его словам. А также Шри Шри Рави Шанкара.