Кто в тереме живёт - Тамара Петровна Москалёва

– A-а… вот оно что… – хозяйка задумалась, через минуту предложила: – Да вы не стойте на пороге, проходите… Проходите, не стесняйтесь. Вас как звать-то?.. Ага… Надеждой, значит? Ну дак вы присаживайтесь… а вон хоть на табуретку!

Надя прошла, села.

– Анна Ивановна, – представилась хозяйка, тут же гостеприимно спросила: – Может, чайку попьём с вареньицем? За чаем-то и поговорим.

– Спасибо, не откажусь… у меня вот печенье, колбаса…

– Тогда обождите, я чайник поставлю… – Анна Ивановна, переваливаясь с ноги на ногу, скрылась за перегородкой, зазвенела посудой, заколдовала…

Гостья осмотрелась: милая сердцу камора[3], чуть просторнее той, Надиной, за стенкой. Такая же сумрачная, с окном на чужую террасу…

Здесь с двумя большепузыми мальчишками жила-была тётя Катя – нескладная на вид женщина небольшого росточка, плоская и сутулая с кряжистыми руками. Добрые обезьяньи глазки на рябом безбровом лице, покатый лоб и большой рот да бородавка на подбородке красоты ей не прибавляли. Одевалась по-старушечьи: клетчатый платок, фуфайка или жакетка, юбка из мешковины, серый фартук и солдатские ботинки. От тёти Кати всегда шёл тяжёлый запах махорки. Муж её – дядя Сеня, отец мальчишек, видный крепкий, жил праздно, беззаботно. Он, то вдруг надолго исчезал из дома, то, как ясно солнышко, появлялся вновь. Возьмёт бывало сумку: «Я щас… Только за махрой сбегаю…» И… пропадал на три-четыре недели. Расстроенная супружница переживаний не выказывала, но иногда просила Надину бабусю, известную в округе ворожейку:

– Тёть Лид, прикинь-ка на Сёму… уж живой ли?..

– Да чё ему сделатся-то, прости господи! – хмыкнув, ворчала бабуся и, раскинув карты, качала головой: – Ой, девка-а, чё хошь говори, а баба у его! Не сойти мне с энтого места! Посмотри-ка, вот она – дама трефова, вот она – вся тут! – бабуся пальцем выразительно постукивала по «даме-злодейке». – А ты ещё не веришь! Куды он бегат-то каждый раз? – Не услышав ответа, добавляла: – Э… то-то и оно-то… Нет, Катерина, не врут карты.

И, действительно, вездесущие соседи поговаривали, что у дяди Сени есть другая семья на стороне. Тётя Катя никогда не спрашивала мужа, где он был, у кого ночи проводил, не устраивала скандалов. А дядя Семён жил в своё удовольствие и нигде не работал. А зачем? Любящая женщина и так вкусно накормит-напоит и спать уложит. Вот и кочевал от одной – к другой, понимая, что после войны был большой спрос на мужчин. Появлялся он после очередного загула и, как ни в чём не бывало, блаженно падал на кровать. Сутками пролёживал, не расставаясь с книжкой.

– Сём, Сёма, вставай-айда… поешь… – просила мужа тётя Катя. Верзила недовольно откладывал книгу и, сладко позевнув, садился к столу.

После войны многие бедовали – голодали. Чтобы прокормиться, некоторые собирали на помойках объедки. Варили картофельные кожурки, выброшенные каким-то богачом, сдабривали рыбьим жиром. Надя и сейчас помнит вкус той шелухи. Тётя Катя работала уборщицей и посудомойкой в офицерской столовой. Частенько после работы нанималась батрачкой: мыла-скоблила квартиры зажиточных соседей, стирала-гладила чужое бельё. Так, разрываясь между домом и работой, тянула на горбу ребятишек и мужа-сластёну. Мальчишек своих оставляла под присмотр бабусе с её внучатами за компанию. Дети росли одной семьёй. А вечерами у малышей был праздник! Они едва могли дождаться с работы тётю Катю, с её сумками-мисками. Наконец, приходила она, весёлая, бегом-бегом! Торопливо скидывала фуфайку, а детвора уже крутилась у сумок с божественным запахом!..

– Да погодите вы, обождите чуток. Сичас я разденусь тока… – смеясь, просила тётя Катя своим чудным говором. Наскоро сбросив тяжёлые ботинки, размотав платок, она вытаскивала из волшебных котомок чашки, кастрюльки…

Детишки, голодные и нетерпеливые, тянулись к посуде, пытаясь хотя бы посмотреть, а что же им сегодня принесла тётя Катя?..

– Сичас, сичас, мои золотые, обождите маненько… – она быстро расставляла-раскладывала мятые солдатские миски и серые погнутые ложки на широкий дощатый стол, разливала суп, где колом стояло картофельное пюре вперемешку с макаронами, манной кашей, рисом, капустой… Там же плавали кусочки котлетки, облитые сладким киселём. М-м-м… Царская еда!

– Ну вот, теперь айдате, ешьте… Не торопитесь, всем хватит, – приговаривала тётя Катя, подкладывая кушанье. Пока ребята ели, она наполняла чашку, относила бабусе. Бережно вынимала в тарелочку две-три целые котлеты, прикрывала крышечкой, ставила на тёплую плиту: «Это отцу».

– Ну вы давайте ешьте, а я отдохну маненько…

Тётя Катя спешно расчёсывала гребёнкой длинные редкие волосы, собирала их «кукишкой» на затылке. Воткнув гребёнку, заваливалась в горбатую солдатскую койку с тёмно-серым одеялом. Закручивала в кусок газеты махорку. Глубоко затягивалась, кашляла, подскакивая на койке, хрипло смеялась большим ртом с гнилыми, полувыпавшими зубами. Бородавка весело прыгала на подбородке! Покуривая, тётя Катя с удовольствием наблюдала, как голодная команда, стуча ложками, аппетитно расправлялась с едой. Маленькие добрые глазки её светились счастьем.

– Хлебушком ёдево-то с чашек подбирайте да крошечки не роняйте на пол…

Тётя Катя разливала сладкий с ошмётками чай по алюминиевым кружкам, убирала миски со стола. – С хлебцем чай ешьте. Так-то оно сытней будет.

Отдохнув, тётя Катя играла с детьми. Сама превращалась в ребёнка: лошадкой катала всех на загривке. Малыши кувыркались, делали мостики, у кого лучше. Прыгали на койках, стояли на голове, кто кого перестоит. Прятки, жмурки… хохот, визг!

– Тихонько вы, оглашённый!.. Сичас суседи прибегут! – смеясь, предупреждала тётя Катя. – Айдате вот лучи на койку.

Повиснув на тёте Кате красными помидорками, карапузы чмокали её в рябые щёки. Она была всем родной и самой красивой! Наконец, шалуны успокаивались, просили:

– Тёть Кать, расскажите сказку!

– Мам, расскажи…

– Дак… чё же вам сёдня рассказать-то?.. – женщина призадумывалась… – А давайте-ка расскажу я вам про злую Троллиху и маленького Тюлюляюшку.

И вот уже перед малышами качается высокий дуб. Наверху в ветках от злой Троллихи прячется мальчик-Тюлюляюшка. Троллиха железными зубами грызёт дерево: «Скырлы-скырлы… Скырлы-скырлы…» Сыплются опилки… скрипит дуб… вот-вот рухнет… И Троллиха… о-ой!.. схватит бедного Тюлюляюшку!

– Нет! – кричит Витюшка, тётикатин младшенький. В глазах крохи бьётся страх. – Нет! Не хочу, чтобы она его съела!

И в это самое время, к великой радости детей, Тюлюляюшку спасают птицы-лебеди, а дерево падает… ха-ха-ха! – дерево падает на злую Троллиху!

– У-р-ра! – хлопают в ладоши ребята.

•

…Чайник заскулил, отодвинул воспоминания. Хозяйка собрала на стол. Уселась рядом, заговорила:

– Нет, милая, никого уже здесь нету… лет щесть как. Знаю только, что Борис Михайлыч живёт с мамой своею, Еленой Петровной, где-то в Тракторном районе. Он – большой начальник на заводе. А вот Катерина где живёт, даже и не знаю… Она, перьвой-то, заходила два ли три