Горестная история о Франсуа Вийоне - Франсис Карко

— К черту! — буркнул Монтиньи.

Он повел Франсуа в следующий кабак и там тоже велел записать свой долг на грифельной доске. Ренье не скупился и заказал вино, которое называлось «Амброзия»; оно привело Франсуа в неописуемый восторг. Какое вино! Ему не доводилось пить ничего лучше; он наслаждался этим вином, развеселился, стал говорлив, уже не чувствовал себя скованным. Но тут с колокольни Сорбонны донеслись частые удары колокола, кабатчик пошел закрывать ставни, и Франсуа с Монтиньи снова оказались на улице.

— Мне это нравится! Ох как нравится! — бормотал Франсуа. — Динь! Динь! Дон! Дон! Звони громче! Все равно ночь, которую ты возвещаешь, не для меня. Я тебя слышу и не слышу. Динь! Динь!

— Сюда, — сказал Ренье.

Иногда ветер приносил звуки из такой дали, что можно было подумать, будто колокол звонит прямо на улице Сен-Жак. Вывески под порывами ветра, скрипя, раскачивались на железных кронштейнах и стукались друг о друга. Ветер выл, жалобно стонал, и хотя Франсуа знал, что с последним ударом колокола все огни должны быть погашены, ему невольно подумалось, что это неистовый вездесущий ветер задувает их один за другим.

И вправду, в домах умирали огоньки свечей, и ночь становилась все черней, все непроницаемей.

— Сворачивай влево, — бросил Монтиньи, — и дай мне руку.

— Ты где? — спросил Франсуа.

Он схватил Монтиньи за руку и, боязливо стиснув ее, углубился в густой мрак, от которого ему было не по себе: он оборачивался на каждый шум.

— Что это ты? — усмехнулся Монтиньи. — Поджилки трясутся?

— Нет, — ответил Франсуа.

— Врешь! Я ж чувствую, как дрожит твоя рука.

— Слышишь? Там… — вдруг прошептал Франсуа и спрягался за спиной своего спутника.

Монтиньи прислушался и тоже услыхал глухие проклятия, которые издавал какой-то пьяница, заблудившийся между лотками.

— Разрази меня гром! Прелестный голосок! — воскликнул Монтиньи. — Хотелось бы знать, кому он принадлежит. Эй, ты слышишь меня?

Он протянул руки и ощупью пытался найти в темноте этого человека. Приключение, похоже, забавляло его.

— И чего ради ввязываться в этакие хлопоты? — бросил он в пространство. — Эй, друг, помоги мне, если хочешь, чтобы я тебе помог. Я ведь даже не знаю, кто ты.

— Я — Жан Лу, — отозвался наконец пьяница, с трудом поднявшись на ноги и размахивая фонарем, которого они не видели, но слышали, как он ударяется о лотки. — Жан Лу… Лу… Я пойду за спиною у ветра.

— Ветер сбил его с ног! — рассмеялся Франсуа.

— Вот ты правильно говоришь, — согласился пьянчуга. Он по-прежнему оставался невидим, но присутствие его угадывалось по сильному запаху перегара. — Когда напьешься при сильном ветре… обязательно свалишься.

— А куда ты идешь? — поинтересовался Монтиньи.

— Я иду… — объявил Жан Лу, не переставая стучать своим фонарем, — иду на улицу А-а-арфы.

— Так и мы туда же, — сказал Монтиньи. — Пошли вместе.

Франсуа был изрядно удивлен. Он прекрасно знал Жана Лу: в обязанности того входило взвешивать соль и следить, чтобы с берега не сбрасывали нечистоты в Сену. И это он так наклюкался! Просто невероятно. Забавные, оказывается, открытия можно делать ночью… Подумать только! Жан Лу! Теперь уж Франсуа не станет бояться, повстречавшись с ним вечером, когда он, в круглой суконной шапке, совершает обход вдоль берегов Сены.

Монтиньи остановился и крикнул пьянице:

— Ну пошли, что ли!

Ответа не было.

— Что ты там делаешь? — снова крикнул Монтиньи.

— Отливаю, — с важностью произнес Жан Лу.

И они действительно услышали влажный плеск, какой, падая на камни, производит изливаемая струя мочи. И продолжалось это весьма долго.