Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

и повел ручным тормозом до отказа. Машина затряслась, запылила вывернутая мостовая, но ребенка ударило правым фонарем, и голова его расселась по материнским швам. Туча черной крови залила его легкую летнюю одежду, неповрежденные глаза полуприкрылись длинными ресницами, и пухлые нетронутые губы сложились бантиком, который теперь никогда не развяжется.

Крейцкопф оледенел от рвущего тело страдания, он крикнул одичавшим сердцем и лег на труп ребенка, рыдая, терзаясь и борясь с обступившей его темнотой последнего отчаяния. Кругом было молчаливо, мотор потух, и город вдали ровно шумел.

Крейцкопф встал, поднял на руки ребенка и положил его в автомобиль. Это был мальчик, на фуражке его было написано «Океан», кровь запеклась и остановилась, ему было лет пять.

Крейцкопф тронул машину и тихо поехал, ища глазами мать, обходя выбоинки, чтобы не трясти мальчика. Но не было никого. И Крейцкопф погнал, сбросив фуражку, резко подкидывая стрелку тахометра, – и слезы текли по его лицу, смешанные с пылью, грязными струями. Он опять рыдал, налегая грудью на руль. Труп ребенка свалился с сидений на пол и там шевелился от тряски.

Крейцкопф свернул на проселок и скоро остановил машину. У межевого столба была яма. Он слез туда с ребенком и положил его в готовую могилу. Личико ребенка уже сморщилось, не совсем прикрытые глаза побелели и закатились. Крейцкопф набрал воды из радиатора и обмыл его начисто, потом тихо поцеловал в чистые губы, и горячие слезы снова омыли его лицо.

– Я тебя не забуду никогда, милый, теплый ты мой… Я переверну все и отомщу за тебя, – шептал Крейцкопф, и горе горело в нем костром.

Он отрезал пучок светлых волос и взял их себе вместе с шапочкой «Океан», потом засыпал могилу автомобильным инструментом. Засыпав яму, он затосковал по мальчику так, что хотел его откопать.

– Я искуплю тебя, – прошептал он и пошел к машине. – Что Эрна, что моя ревность?!. Тут будет теперь моя вечная привязанность и моя верная нежность…

Крейцкопф заметил местность могилы и поехал. Он ехал медленно, стихнув сердцем, прижимая рукой к рулю круглую шапочку «Океан» с прядью тонких русых волос.

Вернувшись в гараж, Крейцкопф взял аванс под жалованье и ушел в город. Он купил вечернюю газету, желая найти имя мальчика, и нашел его: «Родители умоляют… ушел из дома в шесть утра… звать Гога… четыре с половиной года, русый, очень ласковый, фуражечка с надписью „Океан“… свекловичное хозяйство Ромпа… директору Фемм…»

– Гога Фемм, – шептал Крейцкопф, сидя в темноте кино. – Но что же мне делать, ведь мать его умрет.

II

Пришла пятница, Крейцкопф защищал в Центральном научно-техническом комитете свой проект и защитил его. Он спорил и бился отчаянно, и мертвый мальчик был в его памяти.

Проект получил визу Комитета и пошел в правительство. Не раньше, чем через месяц, станет известным результат.

Крейцкопф по-прежнему обкатывал машины, убивая вечера в кино и в бесцельных шатаниях по кипящим улицам.

Раз он получил письмо от Эрны, каким-то путем узнавшей его адрес: «Петер, мы с мужем уезжаем до Нового года в Брюссель. Хотела бы иногда тебя видеть как друга. Прошлого не изгладишь сразу, чувство не издается дважды равноценно. Мы будем в столице с 20 по 25 августа; жить будем в „Майоне“, где жили когда-то мы с тобой. Я слышала, ты не очень счастлив, служишь шофером; с твоего разрешения, я могу попросить мужа устранить препятствия, мешающие твоей карьере. Ведь ты чрезвычайно одаренный человек, я-то знаю. Отвечай мне в Карбоморт. Эрна».

Крейцкопф ничего, конечно, ей не ответил.

Шли недели. Крейцкопфа ценили на новой службе, и раз он участвовал в официальных гонках, где выиграл второй приз.

Наконец его вызвал Комитет: из правительства пришел ответ – деньги по смете будут отпущены в два года равными долями, к работам можно приступать, все результаты исследования межпланетного пути и Луны поступают в собственность правительства.

Крейцкопф ликовал. Он съездил на могилу мальчика, где увидел, что холм порос лебедой, что поле глухо, что сердце его обрастает салом забвения. Дорогой он плакал и рвал сухие колосья. Однако, не имея никого близких, не зная друга, он дал телеграмму в Брюссель: «Эрна, „кирпич“ будет брошен через два года, строю».

Эрна ответила: «Радуюсь, жму крепко руку».

Всю жизнь не видел Крейцкопф такой удачи и не мог сдержать себя: он пел в своей комнате странным голосом путаные песни и ходил в пивную с шоферами.

III

Началась постройка. На плацдарме открытом всему небу бутили фундамент под электромотор в 120 тысяч лошадиных сил, под трансмиссионное устройство и под опорный подшипник-подпятник кидающего диска. Одновременно велось ответвление от ближайшей магистрали высокого напряжения для питания электродвигателя и ставился трансформатор.

Крейцкопф был вне себя от энергии, кипевшей в нем, как в паровозе. Он бы построил всю систему сооружений для развития в «кирпиче» летной живой силы в полгода, но план финансирования был растянут на два года.

Самый снаряд строился машиностроительным трестом «Монте-Монд» и должен быть готовым через пять месяцев.

Но черный случай шел вслед Крейцкопфу: при взрывных работах в котловане опорного подшипника сорок рабочих, из них пять лучших в стране специалистов, были убиты электрическим током, как констатировала комиссия. Но тока жизнеопасного напряжения на месте работ не было. Это точно установила техническая экспертиза. Однако сорок трупов были обернуты в грубое полотно и отвезены к семьям на пяти грузовиках.

Работа остановилась. Крейцкопф молчал и не предпринимал никаких шагов снова наладить постройку. В нем физически явственно разрушалось сердце: он нечаянно умертвил рабочих. Крейцкопф раньше пробовал свой метод в копях, правда, в отсутствие людей, – горные породы превращались в тонкий прах.

Метод состоял в том, что в материю, подлежавшую превращению из минерала в пыль, направлялись электромагнитные волны таких периодов и такой длины, что они совпадали с естественным колебанием электронов атомов материи; эти искусственные волны раскачивали, усиливали электронный пульс атомов, и атом разрывался, частью превращаясь в неизвестный неощутимый газ, частью в легкую пудру.

Зная теоретически точно безвредность электромагнитных волн такой структуры для человека, Крейцкопф, не говоря слова, пустил в действие свой аппарат в направлении котлована. И он посеял густую смерть и глине котлована, и живым организмам.

Странно, что следователь не обнаружил в Крейцкопфе преступника: его томящееся сердце было видно на его лице и в его бледных глазах.

Работы возобновились, но шли тихо, и Крейцкопф не торопил производителей работ. Но скоро снова вышла заминка, где Крейцкопф был ни при чем: в финансовой части работ обнаружилось крупнейшее хищение, кассир и начальник части