Живи за двоих - Владимир Вишняков

что секунду назад было голубовато-серой пеленой над горизонтом, вдруг, освещённое солнцем, превратилось в алые всполохи, осиявшие утреннее небо. Новый день пришёл. И с ним в душу Максима ворвалось ещё что-то, пылающее и яркое.

И это была любовь. Любовь его нового сердца.

За окном врачебного кабинета был ясный весенний день. Сегодня молодой человек пришёл на очередной приём к своему лечащему врачу.

— Что сказать тебе, Максим? — произнёс с воодушевлением доктор, садясь за свой стол. — Твоё новое сердце работает как часы. Не знай я, что его тебе пересадили, сказал бы: бьётся как родное!

— Спасибо, Вячеслав Михайлович, — ответил пациент, застёгивая рубашку. — Если б не вы — не быть бы мне сейчас здесь.

— Это просто моя работа, дружище, — улыбнулся врач, откинувшись на спинку кресла. — Хотя, чего греха таить, без пересадки ты действительно не дожил бы и до Нового года. Но теперь всё будет замечательно, уж поверь мне. Только не забывай регулярно меня навещать. И таблетки придётся всю жизнь пить, тут ничего не поделаешь.

— Да, это само собой. Спасибо, доктор.

— Максим. Я очень рад, что ты хорошо себя чувствуешь. Но, если у тебя есть какие-то жалобы или неприятные ощущения — пусть самые незначительные, — не умалчивай. Это может быть важным. Важным для тебя самого, для твоего будущего. Так что?

Парень задумался, посмотрев в окно.

— Знаете, Вячеслав Михайлович, — не сразу ответил Максим. — Не знаю, может, это и какой-нибудь симптом… В последние пару месяцев я иногда просыпаюсь рано, перед рассветом. Почему — не знаю. Как бы это описать?.. Мне вдруг становится так волнительно, когда вижу, как восходит солнце. Будто это не просто рассвет, а чудо какое-то. И ещё… — Парень глубоко вздохнул. — Я чувствую в такие минуты, что рядом со мной должен быть человек… Один человек. Девушка, которую я… которую я люблю.

Доктор улыбнулся и придвинулся к столу:

— Продолжай.

— Ну, — смутился Максим. — Такого раньше никогда не было. Это всё очень странно, непонятно для меня. Я пока не разобрался с этим. Наверно, мне как никогда раньше хочется быть с кем-нибудь рядом. Хочется кого-то любить.

Вячеслав Михайлович снова медленно откинулся на спинку кресла и, улыбаясь, произнёс:

— Что ж, Макс. Можешь быть уверен: это не симптом. Это значит лишь одно — ты остался человеком.

Максим тоже улыбнулся врачу, встал и протянул ему руку:

— И всё же — я очень вам благодарен.

Вячеслав Михайлович приподнялся с кресла, подавая руку в ответ:

— На здоровье. Справедливости ради скажу. Будь благодарен тому парню, который стал твоим донором.

— Да, — задумчиво произнёс Максим, поглядев перед собой. — Жаль, что не могу пожать ему руку. Как бы мне этого хотелось.

Доктор снял очки и поглядел в окно, где весенний ветер шелестел молодыми листьями деревьев.

— Могу сказать одно. Знаешь, что самое лучшее из того, что ты можешь сделать для этого парня — твоего донора? Посмотри на себя, улыбнись — и живи.

Максим вышел из здания кардиоцентра и легко спустился с лестницы, по старой привычке машинально посчитав ступеньки.

Теперь всё будет по-другому. Теперь не нужно думать, с каким трудом ему даются эти шаги. Впредь всё будет легко.

Максим уже почти привык к ежеминутной слабости, ограниченности и беспомощности. До третьего класса он был обычным здоровым мальчишкой. Но вот десять лет назад какая-то болезнь, начавшаяся как обыкновенная простуда, дала осложнение на сердце. С тех пор Максим уже не мог бегать, играть в свой любимый футбол — сердце перестало справляться с нагрузками. Но это было только начало… С каждым годом парню становилось хуже. Вскоре он уже не мог посещать школу. Потом невозможными стали многие простые вещи: подняться по лестнице хотя бы на один пролёт, пройтись по улице до любимого сквера и даже вдохнуть полной грудью. Как сказали врачи, поражённое болезнью сердце необратимо слабело. Спасти парня могла только пересадка. И это случилось.

Полгода назад Максима стали готовить к трансплантации и, к счастью, донор нашёлся практически сразу. Максиму не сообщили его имя. Сказали только, что этот молодой мужчина получил смертельную травму в автокатастрофе.

Операция прошла успешно.

Максим с наслаждением вдохнул свежий воздух. Теперь вдох не отдавался болью в груди и головокружением, к которым парень почти привык за многие годы болезни. Максим улыбнулся и зашагал вдоль по улице.

Одно не давало ему покоя. Он чувствовал, как всё вокруг изменилось. И дело было не в том, что он почти впервые за десять лет может спокойно один идти по улице, свободно дышать и говорить. Нет, дело не в этом.

Что-то волновало его душу. Волновало так непривычно, что временами, особенно по утрам, он не мог найти себе места. Его влекло куда-то. Максим не мог разобраться в своих ощущениях.

Его новое сердце что-то пыталось сказать ему. Сказать что-то важное. Указать Путь.

Нежное весеннее солнце, проникая через свежую весеннюю листву, мягко касалось лица. Максим дотронулся до груди, где билось его новое сердце, его новая жизнь.

Сердце пылало — и звало его. Он слушал.

«Я пойду, куда укажешь, — с волнением подумал Максим. — Я готов идти».

В новом городском парке было свежо и прохладно. Максим шёл по аллеям, наблюдая за проходящими рядом людьми: мужчинами и женщинами, детьми и пожилыми. Кто-то гулял по узким тропинкам, кто-то сидел на лавочке. Недалеко ватага ребятишек гоняла мяч по свежей ярко-зелёной траве.

На деревянной скамейке сидела молодая женщина. Максим остановился. Первое, что почему-то пришло в голову парню, — эта женщина никого не ждёт. Взгляд её был неподвижен. Она пыталась скрыть свою грусть, но печаль в глазах выдавала её. Её тёмно-каштановые волосы были аккуратно собраны простой заколкой. Женщина сидела почти без движения и смотрела на играющих детей.

Максим пригляделся. Нет, с этой женщиной он раньше не встречался. И никогда не видел её лица. Он мог быть в этом уверен. Но…

Но сердце, его новое сердце — пылало. Оно говорило ему, оно пыталось сказать…

Он чувствовал, что хочет сказать ей — этой незнакомой ему женщине — что-то важное. Но что именно — не помнит.

Сердце бешено колотилось. Оно горело, оно влекло.

Максим, тяжело вздохнув, сделал два шага — два очень трудных шага — и присел на скамейку рядом с незнакомкой.

— Простите, — неуверенно произнёс парень. — Я могу… Я могу посидеть тут?

Она повернулась в его сторону, но не взглянула на Максима, а только несколько растерянно кивнула.

— Да. Сидите, если хотите.

Парень смотрел на неё. Смотрел на её каштановые волосы, её тонкие пальцы, сжимающие белый носовой