Жизнь и приключения Лонг Алека - Юрий Дмитриевич Клименченко

«Вот оно что! Ударилась. Скорее на воздух!» — понял Джакоб, подхватил Алису под мышки, перевернулся на спину и, делая быстрые движения одними ногами, пошел кверху.

Тем временем на пароходе уже поняли: случилась беда. Олафсен с бледным Даниельсеном и двумя матросами, Бьёрном и Алеком, которые тоже наблюдали за спорщиками, лихорадочно спускали шлюпку. Она висела уже у самой воды, когда Джакоб с Алисой показались на поверхности. Через несколько минут их подняли на палубу. Лицо Алисы было бледным, на лбу кровоточила небольшая ранка.

— Из нее прежде всего надо вылить воду, — сказал Олафсен, переворачивая Алису на живот. — Подхватите ее снизу. Вот так.

Боцман разжал ей зубы. Соленая вода струйкой потекла на палубу. Потом начали делать искусственное дыхание. Через десять минут Алиса пришла в себя, открыла глаза и спросила:

— Что со мной было?

— Вы ударились обо что-то под водой, — проговорил вконец перепуганный Даниельсен. — Как вы себя чувствуете?

— Это он вытащил вас, фрекен Алиса. Он первый заметил и бросился за вами в воду, — сказал боцман, указывая на Джакоба.

Алиса благодарно взглянула на негра, протянула руку:

— Большое спасибо, Джакоб. Вы спасли мне жизнь. Я буду помнить это всегда.

— Пустяки, фрекен. Я заметил, что вы лежите там, на дне, без движения, и подумал… Такие случаи бывали с мальчишками, когда они вылавливали монеты.

— Спасибо еще раз, Джакоб. Я уже могу двигаться. Даниельсен, помогите мне добраться до каюты. А все-таки я выиграла пари, вы будете бегать на четвереньках.

— Буду, буду. Сколько вы прикажете, — засмеялся третий штурман. — Пойдемте.

Он бережно подхватил Алису под руку и повел на спардек.

— Теперь ты станешь первым другом нашему старпому. Тебе прибавят жалованья, — пошутил Бьёрн. — Так, Джакоб?

Негр помрачнел:

— Я не стал бы ничего делать для этой свиньи. Но дочка ведь ни при чем. Она хорошая девушка.

— Ну, довольно болтать, ребята. Сегодня надо закончить борт. Берите свои кисти, и пошли, — сказал Олафсен.

Матросы разошлись по работам.

Спустя два часа, когда старший штурман Иенсен вернулся на судно, Алиса уже совсем оправилась от удара. Только маленький кровоподтек на лбу напоминал о недавнем происшествии.

Во время обеда Иенсен появился на палубе. Из-за жары команда обедала на открытом воздухе, прямо на люке, покрытом брезентом. Он нашел глазами Джакоба и позвал:

— Подойди сюда, Джакоб.

Негр поставил свою миску на люк, не спеша подошел к старпому.

— Дочь сказала мне, что ты вытащил ее из воды. Спасибо, Джакоб. — Старпом холодно смотрел на негра своими свинячьими глазками. — Вот, возьми. Я думаю, что этого будет достаточно.

Из нагрудного кармана рубахи Иенсен достал десятифунтовую бумажку, протянул ее Джакобу. Моряки оставили свои миски и с любопытством наблюдали за происходящим.

— Расщедрился старик, — тихо сказал один из кочегаров, сидящих на люке. — Подвезло Джакобу. Большие деньги заработал.

Ему никто не ответил. Всех охватило непонятное напряжение. Негр стоял опустив руки.

— Ну, бери, — повторил Иенсен.

— Не надо, чиф.

Брови у старпома полезли наверх.

— Десять фунтов! Не надо? Ты что же хочешь, чтобы я остался твоим должником? Так дело не пойдет. Бери немедленно. — Глаза у него округлились, сделались злыми.

— Спасибо, чиф, — произнес Джакоб, принимая бумажку.

— То-то. Так я и поверил, что ты бросился за Алисой просто из человеколюбия. За моей дочерью вдобавок! Ну, теперь мы в расчете. А девчонке я сказал, чтобы она лучше помылась после твоих объятий, — захохотал Иенсен.

На палубе наступила тишина. Джакоб поднял голову, скомкал банкноту и с силой швырнул ее в лицо старпому.

— Ты что, одурел, сморчок?! Вот я тебе сейчас посчитаю зубы! — Иенсен замахнулся, но не успел нанести удар.

С люка соскочил Алек. Он встал между старпомом и Джакобом, прикрыв его своим телом. Высокий, со сжатыми кулаками, со сверкающим от гнева взглядом, он был грозен. Иенсен попятился. В волнении мешая английские, датские и французские слова, Алек закричал:

— Если вы посмеете дотронуться до него, мы все уйдем с парохода! Поняли? — Он оглянулся. Рядом с ним уже стояли Олафсен, Бьёрн, Шмидт, подшкипер, кочегар Фридрихсен, все, кто был свидетелем этой позорной сцены.

— Алек прав. Мы уйдем все, господин Иенсен, — сказал боцман. — Все как один. Я вас предупреждал. Вы не на рабовладельческой галере. Мы будем жаловаться датскому консулу на бесчеловечное обращение и расскажем всю эту историю с вашей дочерью.

— Он меня оскорбил! — заорал Иенсен. — Разве вы не видели, что он оскорбил меня. Я шел к нему с добром и благодарностью. А он…

— Хороша благодарность!

— Это вы оскорбили его, чиф. А он спас от смерти ваше дитя… Эх вы, господин Иенсен… Вам бы принести свои извинения, — проговорил Олафсен. — Вы можете остаться без команды. Капитан вряд ли будет доволен таким оборотом. Все же это не один и не два человека, которых можно выбросить на берег.

— Не понимаю, чего вы так взбеленились? Я ему ничего не сделал, — уже миролюбиво заговорил Иенсен, чувствуя, что никто не оправдывает его поведения. Ни один человек из команды, ни капитан и, конечно, уж, не консул, к которому, чего доброго, пойдут моряки. — Ну, я погорячился. Но и Джакоб оскорбил меня. Верно, Джакоб? Ну, прости меня, Джакоб, и возьми свои деньги. Ты же знаешь, я горячий человек, но я не тронул тебя пальцем.

Негр стоял молча, с ненавистью глядел на старпома.

— Забирайте свою бумажку и уходите отсюда, — сказал Алек. Он весь кипел. Его возмущала черствость этого животного, называющего себя человеком. — Неужели вы не понимаете, что Джакоб спас вашу Алису не за деньги?

Иенсен подобрал смятую банкноту и под неодобрительный ропот моряков поплелся к себе.

«Ты у меня вылетишь первым, — злобно думал он, вспоминая высокую фигуру Алексея и его сжатые крепкие кулаки. — Да и с боцманом придется расстаться. Не сразу, по очереди…»

Весть о происходившем в обед на передней палубе облетела весь пароход. На Иенсена смотрели с презрением. Офицеры старались не разговаривать с ним, ограничиваясь только необходимыми служебными фразами. Поведение Иенсена выглядело отвратительно. Узнала каким-то образом об истории с десятью фунтами и Алиса. Между отцом и дочерью произошла ссора.

— Мне стыдно за тебя. Я не могу оставаться больше здесь. Как я буду смотреть людям в глаза? Ты подумал об этом? — кричала Алиса, когда они остались вдвоем в каюте. — Надо быть извергом, чтобы ударить человека, спасшего твою дочь!

— Я же тебе сто раз говорил, что не дотронулся до него. Не ударял, не бил, не