Утопи мою голову (сборник рассказов) - Юрий Витальевич Мамлеев

Не иначе как душа в рай просится.

Федоренко (воплотившийся упырь, работает в бане, за городом) говорит, что все это у меня оттого, что я давно не пил живой крови, из человеков, потому и затосковал. Говорит, кровь из пробирки пить — одно расстройство; вроде одно и то же — а чего-то, весьма существенного, не хватает!! Ну-ну!!

1-ое июня. Опять думал о Канте! Как здорово он определил, что весь наш мир — явление, кажимость в конечном счете! Сам на себе я это очень хорошо чувствую! Ну, бывало раньше, выпьешь кровь из одного дитяти, из другого, они помрут (потом, может быть, опять воплотятся, может быть, и нет) — и все это так несерьезно, так несерьезно! Серьезности нигде не вижу, вот что!! Ну, может ли в сути своей такое существо, как я, наделенное метафизическим чутьем, бессмертной душой и т. д. стать упырем?? Ан, оказывается, может, да еще как!! И это несмотря на бессмертную душу?!! Но в таком случае разве не видимость — и то, что я сосал кровь из младенцев, да и сама кровь… Все фук, все ничто, все бред абсолютного!! Да и эти бедненькие дитяти?! Вы думаете, я их не жалел?!! Еще как! особенно одну девочку, милую такую, одухотворенную, с глазами, как у христианских ангелочков?? Но не мог не пить: против естественных законов я — нуль, козявка, даже со своей бессмертной душой!! Да и ведь девочка эта — тоже видимость, отражение, ведь не может же что-то реальное погибнуть от такого глупого, идиотически-бессмысленного существа, как упырь. Только призрак может погибнуть от призрака.

Но кончаю, кончаю, на сегодня хватит.

Пойду сосать пробирки.

6-ое июня. Федоренко определенно прав, когда говорит, что частично моя тоска — от недостатка живого объекта… Но не могу — труслив, труслив-с стал до невозможности. Прямо сил нет. Может быть, это от разума, от интеллигентности!!!

Я и раньше норовил только детишек сосать. Чище они и беспомощней. И умирать им радостней.

Но теперь я не могу детишек сосать. Боюсь! Одного даже крика ихнего и писка боюсь. Нервозен стал до невозможности. Дитя ножками болтает, глаза пучит, слюну пускает — а я дрожу, вожделею, извиваюсь, но боюсь! А чего боюсь, сам не пойму!! Очень уж стал чувствителен к своей особе.

Но больше так жить не могу. Нужны объекты!! Во рту пересохло; все тело мое (не совсем земное, в конце концов!) трясется; глаза жаждут небесного!! Что делать??!

7-ое августа. Два месяца я не брался за перо. И какие два месяца, какие!!! ...Разве можно передать словами то, что я пережил?!! ...Я влюбился, влюбился, в очаровательную, нежную, земную девушку с чистой и возвышенной душой!! ...И как влюбился — платонически!!! (Впрочем, другая влюбленность для меня была бы странна!) …Я люблю ее!! Помогите!! Помогите!! …Люди!!! …Люди!!! …Где вы!!!

…Что, что мне делать?? Я люблю каждое ее дыхание, каждый стон, каждую мысль, каждую искру в туманных и глубоких глазах!! ...Мы встречаемся у памятника Гоголю… Она принимает меня за своего… Возможно, любит меня!! ...Помогите …Я люблю ее душу, ее душу еще, может быть, больше, чем ее плоть — и потому желаю ей бессмертия, реального бессмертия, и спасения, а не пустых мечтаний об этом… Но как достичь всего этого среди мрака и бреда потустороннего мира?? …Не рассказывать же ей о Штернере!! ...Чем я могу ей помочь?! Я, упырь, могу ли я спасти ее, вывести на светлый путь вечности, одарить ее сверхдуховным сознанием??!!! ...О, будь проклято все! ...Пусть все погибнут, лишь бы она спаслась!!!

8-ое августа. Очень боюсь я, что она меня признает… Она очень глубинна… Вдруг в моих синих, прозрачных глазах блеснет то… и все будет кончено.

9-ое августа. О, как хочется мне — уже ночью, в виде призрака! — мелькнуть в ее окне, пройти в обитель и приникнуть — тихо-тихо — к изголовью! Чтобы она не слышала, не испугалась!!! ...И пусть извиваются мои черты, пусть синеют от пламени глаза, пусть трепещет трупное дыхание — я буду смотреть на нее с такой любовью, что этой любви будут завидовать ангелы… Бедная, бедная моя деточка, если бы она знала… Вся выпитая мною кровь превратилась в сплошное моление… Но я люблю ее, люблю! Как странно любить из другого мира.

10 августа. В конце концов это ужасно — платоническая любовь и вампир!! Своими огромными, охлажденными смертным ужасом глазами, с кровью, чернеющей на устах, я смотрю на нее — и вижу в ней иерархию чистых, всепроникающих, боговдохновенных духов! О, слезы катятся из моих глаз!! Как тяжки мне мои ненужные руки, и как прекрасно из пламени ада — из вечного пламени — глядеть на Бога и чистоту его духов! О, это небо, небо над адом!!!

12-ое августа. Мы продолжаем встречаться. Я дрожу при мысли, что она вдруг — от болезни, от случая — умрет и ее встретит потусторонний ужас. О, как я хотел бы защитить ее, спасти и превратить в божество — божество для себя, — вечное и всеторжествующее… Но что могу я, бедный упырь, пустая жертва мировых законов?!!

13-ое августа. Сегодня первый раз поцеловал ее. О, как сладок человеческий поцелуй!! Ничего подобного нет среди нас, вампиров. Всю ночь проплакал один в своей комнате. (Кровь из пробирок пью мало, совсем ничтожно, только чтобы не сойти с ума и не провалиться в бездну).

23-е августа. Прошло две недели. Я иду к своей гибели. Неожиданно я почувствовал вампирическое влечение к своей любимой. На святой алтарь брызжет поток крови. Как я еще не сошел с ума, не понимаю.

И именно платоничность и чистота наших отношений привела к такому концу. Точнее, к этому привела — любовь, любовь, святая и безграничная! Ведь любовь — это оправдание. Ведь в любви — нет страха, и в ней исчезает объект. Именно потому что я люблю ее, рухнули все преграды между ней и мною, и вместе с тем та странная преграда, которая заставляла меня в страхе останавливаться даже перед ликом ребенка, когда я жаждал крови.

А теперь этого нет. Любовь сняла страшное, последнее препятствие. Она сделала мою любимую самой наилучшей для кровососания.

Вот и кончится мое недомогание, мои страхи, мои пробирки, я выздоровлю, обрету покой — если буду потихонечку, потихонечку пить