Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Князь Андрей уезжал на другой день вечером.Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькаякнягиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, вотведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску иукладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи,которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряныйпогребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из-подОчакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея:всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.

В минуты отъезда и перемены жизни на людей,способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроениемыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планыбудущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив рукиназад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчивопокачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену,— может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в такомположении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился устола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное инепроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.

— Мне сказали, что ты велел закладывать, —сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), — а мне так хотелось ещепоговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Тыне сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, — прибавила она какбы в объяснение такого вопроса.

Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша».Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина былтот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.

— А где Lise? — спросил он, только улыбкойотвечая на ее вопрос.

— Она так устала, что заснула у меня в комнатена диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какоесокровище твоя жена, ] — сказала она, усаживаясь на диван против брата. — Онасовершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.

Князь Андрей молчал, но княжна заметилаироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.

— Но надо быть снисходительным к маленькимслабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла всвете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положениекаждого. Tout comprendre, c`est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё ипростит. ] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла,расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это оченьтяжело.

Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мыулыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.

— Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною,— сказал он.

— Я другое дело. Что обо мне говорить! Я нежелаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другойжизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться влучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… тыменя знаешь… как я бедна en ressources, [интересами. ] для женщины, привыкшей клучшему обществу. M-lle Bourienne одна…

— Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, —сказал князь Андрей.

— О, нет! Она очень милая и добрая, а главное— жалкая девушка. У нее никого, никого нет. По правде сказать, мне она нетолько не нужна, но стеснительна. Я, ты знаешь, и всегда была дикарка, а теперьеще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и МихаилИваныч — два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они обаоблагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за тодобро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали».Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой, ] и она очень добрая. И monpere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасночитает.