Эмигранты - Алексей Николаевич Толстой

– Пожалуйста, пожалуйста, дорогой.

– Наших друзей-союзников не нужно заставлять морщиться от неловкости. Господа, тот же Клемансо, Ллойд-Джордж, Черчилль покидают же когда-то деловой кабинет и садятся за обеденный стол с изящными женщинами. Не будем пачкать этим людям их вечерних сорочек… Либеральные министры, Маргулиесы и Горны – это тот маленький комфорт, которого у нас вежливо просят, и, поверьте, дорогой генерал, эти мелочи приносят иногда больше выгод, чем военные успехи…

Генерал Янов, неподвижно выкатив бутылочные глаза, с удивлением слушал полковника Лаше. Черт его возьми – европеец! Потянулся за рюмкой, выпив, покрутил головой:

– Да… Политика… Извольте видеть, нам из Парижа Савинкова навязывают. Социалист, бомбометатель. Нет уж, пардон! Может быть, я чего-то не понимаю, но, ей-богу, повешу… Да и вообще… (Чтобы не брякнуть лишнего, хлопнул еще рюмку.) Так что же вас привело, господа, в нашу чухонскую дыру?

Шведский офицер Иоганн Гензен, похожий на гигантского младенца, и датский коммерсант Вольдемар Ларсен, с дряблым животом и маленькой востроносой головой, не понимали по-русски, с достоинством терпеливо улыбались, воспитанно попивая коньячок. Хаджет Лаше перешел к делу, широким жестом указал на скандинавов:

– Дорогой генерал, перед вами потомки тех самых древних варягов, которым русские когда-то сказали: «Земля наша велика и обильна, но порядка не имам»… (Он перевел эти слова по-датски. Все рассмеялись, чокнулись.) Ходатайствую за них в интересах Лиги, дорогой генерал. Гензен и Ларсен – наши активные сотрудники, горячо любят Россию и в данном случае руководятся более идейными соображениями, чем личной выгодой… Но, – несовершенство человеческой природы, – одними светлыми идеями сыт не будешь… Конкретно предложения таковы: лейтенант Иоганн Гензен интересуется псковским и гдовским льном.

– Ага, – басом сказал генерал Янов, – представляю.

– Лейтенант Гензен хотел бы оформить концессию на вывоз льна и кудели не из вторых рук – от эстонских скупщиков, а непосредственно от русского интендантства. Условия чрезвычайно выгодные, – с валовой выручки десять процентов интендантству. И обязательство: при заключении договора поставить в северо-западную армию четыре тысячи добровольцев, лучших стрелков Швеции, коим по окончании войны российское правительство должно предоставить свободные земли для поселения.

Генерал Янов настороженно стучал ногтями по столу.

– Счастливая идея, есть о чем подумать…

– Второе касается моего друга, фанатика России, Вольдемара Ларсена. (Маленькое остроносое личико Ларсена закивало дружественно.) Предложение его таково: концессионный договор на двадцать пять лет на сдачу господину Ларсену петроградского городского хозяйства – водопровода, трамвая, электричества и телефона. В день взятия Петрограда Ларсен вносит первый денежный аванс. Но, идя навстречу нуждам армии, он готов теперь же поставить интендантству тысячу тонн колбасы лучшего качества, с уплатой половины в русских и половины в финских деньгах… Вот в общих чертах… И тот и другой считают, что, минуя министерство снабжения, то есть говоря непосредственно с вами, они короче идут к цели. Господа Ларсен и Гензен были бы в восторге скрепить дружбу вещественными узами…

Отвыкший от европейских форм разговора генерал Янов испытывал душевное напряжение, глаза его налились кровью.

– Я доложу главнокомандующему… Он озабочен, надо вам сказать, вопросом пополнения особого безотчетного секретного фонда…

– Ну да, да, суммы на контрразведку и так далее…

– Именно… Скажите этим господам откровенно, так сказать, – в данном случае желательно, чтобы они пополнили секретный фонд исключительно американской или английской валютой… Мы, так сказать, договоримся, я, так сказать, приму без расписки, и договоры оформим… Генерал Юденич так именно и выскажется, я уверен… – Генерал Янов отдулся, вытащил шелковый платок, провел по усам и уже облегченно гаркнул: – Эй, Вдовченко! Слетай в буфет, – две бутылки шампанского и миндального печенья…