Всадник без головы. Морской волчонок - Майн Рид

О Генри, дорогой, если бы ты только знал, как он благороден! У него никогда и в мыслях не было обидеть меня; вот только сейчас он рассказал мне, чтó собирается сделать, чтобы предупредить сплетни – я хочу сказать, чтобы сделать меня счастливой. Поверь мне, брат, он джентльмен! Но все равно, кем бы он ни был – пусть даже простолюдином, за которого ты его принимаешь, – я не могу не любить его!

– Луиза, скажи мне правду. Говори со мной так, как если бы ты говорила сама с собой. Из того, что я видел здесь, я, больше чем из твоих слов, понял, что ты любишь его. Скажи, не злоупотребил ли он твоей доверчивой любовью?

– Нет! Нет! Нет! Клянусь тебе! Он слишком благороден. Зачем ты так незаслуженно оскорбил его, Генри?

– Я оскорбил его?

– Да, Генри, грубо, несправедливо.

– Я готов извиниться перед ним. Я догоню его и попрошу прощения за свою несдержанность. Если ты говоришь правду, сестра, я должен это сделать. Я немедленно догоню его. Ты ведь знаешь, что он понравился мне с первой встречи. А теперь, дорогая Луиза, я провожу тебя в дом. Иди к себе и ложись. А сам я немедленно отправлюсь к гостинице и, может быть, еще застану его там. Я не найду себе покоя, пока не извинюсь перед ним за свою грубость!

Возвращаясь домой, Генри бережно вел сестру под руку; он сожалел о своем поступке, и гнев его исчез без следа. Юноша спешил вернуться в асиенду, рассчитывая сейчас же отправиться вдогонку за мустангером и извиниться за то, что, погорячившись, незаслуженно обидел его.

Когда брат и сестра вошли в дом, третий человек, который до этого крадучись пробирался через кусты, выпрямился и пошел вслед за ними по каменным ступенькам. Это был их кузен Кассий Колхаун.

Он тоже задумал отправиться вслед за мустангером.

Глава XXXV

Негостеприимный хозяин

«Жалкий трус! Дурак! Сам я тоже дурак, что понадеялся на него. Я должен был предвидеть, что она сумеет уговорить этого щенка и даст негодяю возможность улизнуть. Я мог бы сам выстрелить в него из-за дерева, убить, как крысу, не рискуя ровно ничем, даже своим именем! Дядя Вудли только поблагодарил бы меня за это, все оправдали бы мой поступок. Моя кузина, девушка из знатной семьи, обманута каким-то бродягой – торговцем лошадьми! Кто бы осудил меня? Такой случай, черт побери! И как я упустил его? А теперь неизвестно, когда он снова представится».

Так размышлял отставной капитан, следуя на некотором расстоянии за Луизой и Генри, которые направились к дому.

– Неужели этот желторотый птенец говорил серьезно? – бормотал он про себя, входя во двор. – Неужели он собирается извиниться перед человеком, который одурачил его сестру? Это было бы очень смешно, если бы не было так печально. Судя по шуму в конюшне, он действительно поскачет извиняться… Так и есть – он седлает свою лошадь.

Дверь конюшни, как это было принято в мексиканских поместьях, выходила на мощеный двор. Она была полуоткрыта; но в тот момент, когда Колхаун взглянул на нее, кто-то толкнул ее изнутри и широко открыл. На пороге появился человек, который вел за собой оседланную лошадь.

На голове этого человека была панама, на плечах – плащ. Колхаун сразу узнал своего двоюродного брата и его вороного коня.

– Дурак! Так, значит, ты выпустил его! – злобно проворчал капитан, когда юноша приблизился. – Верни мне нож и револьвер. Эти игрушки не для твоих нежных ручек. Почему ты не пустил их в ход, как я тебе сказал? Почему ты свалял такого дурака?

– Да, я действительно свалял дурака, – спокойно сказал молодой плантатор. – Я это знаю. Я грубо и незаслуженно оскорбил порядочного человека.

– «Оскорбил порядочного человека»! Ха-ха-ха! Ты с ума сошел!

– Я действительно был бы сумасшедшим, если бы последовал твоему совету, Кассий. К счастью, я не зашел так далеко. Но все-таки успел наделать столько глупостей, что вполне заслужил название дурака; и все же я надеюсь, он поймет, что я погорячился, и извинит меня. Во всяком случае, я еду сейчас же, не теряя ни минуты.

– Куда ты едешь?

– Вдогонку за Морисом-мустангером, чтобы извиниться перед ним за свой недостойный поступок.

– «Недостойный поступок»! Ха-ха-ха! Ты, конечно, шутишь?

– Нет. Я говорю совершенно серьезно. Поедем вместе, и ты сам это увидишь.

– Тогда я еще раз скажу, что ты действительно сумасшедший. И не только сумасшедший, но круглый идиот!

– Ты не очень вежлив, кузен Кассий; хотя после того, что я сам наговорил, охотно прощаю тебе твою резкость. Может быть, когда-нибудь и ты последуешь моему примеру и извинишься за свою грубость.

С этими словами благородный юноша вскочил на коня и быстро выехал из ворот асиенды.

Колхаун стоял не двигаясь, пока топот копыт удалявшейся лошади не замер вдали.

Потом, словно очнувшись, он решительным шагом направился через веранду в свою комнату; скоро в старом плаще он прошел в конюшню и оседлал своего коня. Он провел его по мощенному камнем двору осторожно, словно вор. Только за воротами асиенды, где начиналась мягкая трава, Колхаун вскочил в седло и пришпорил коня.

Милю или две он ехал по той же дороге, что и Генри Пойндекстер, но явно не собирался догонять его: топота копыт коня Генри уже давно не было слышно, а Колхаун ехал медленной рысью.

Отставной капитан двигался вверх по реке. На полпути к форту он остановил лошадь и, окинув внимательным взглядом заросли, круто свернул на боковую тропу, ведущую к берегу.

– Не все еще потеряно, только теперь это обойдется дороже, – бормотал он про себя. – Это будет мне стоить тысячу долларов. И пусть! Надо наконец отделаться от этого проклятого ирландца, который отравляет мне жизнь! По его словам, рано утром он будет на пути к своей хижине. В котором часу, интересно знать? Для жителей прерий, кажется, встать на рассвете – это уже поздно. Ничего, у нас еще хватит времени! Койот успеет опередить Мориса. Это, видно, та дорога, по которой мы ехали на охоту за дикими лошадьми. Он говорил о своей хижине на Аламо. Так называется речка, на берегу которой мы устраивали пикник. Его лачуга, наверно, недалеко оттуда. Эль-Койот должен знать, где она стоит; во всяком случае, он знает, как туда добраться. Для нас этого уже достаточно. Зачем нам лачуга? Хозяин просто до нее не доедет: ведь по дороге ему могут встретиться индейцы – и даже наверно встретятся.

В эту минуту отставной капитан подъехал к хижине, но не к той, о которой думал, а к хакале мустангера-мексиканца, – она-то и была целью его путешествия.

Соскочив с седла и привязав уздечку к ветке дерева, он подошел к двери.

Она была открыта настежь. Изнутри доносился звук, в котором нетрудно было узнать храп.

Но это был не храп человека, спящего спокойным, глубоким сном. Он то умолкал, то сменялся каким-то хрюканьем, переходившим в нечленораздельные восклицания, в которых с некоторым трудом можно было разобрать ругательства. Не оставалось сомнений, что хозяин хакале изрядно выпил.

– Силы ада! Тысяча чертей! – бормотал спящий и тут же начинал взывать чуть ли не ко всему католическому пантеону: – Иисус! Святая Дева! Святая Мария! Матерь Божия!

Колхаун остановился на пороге и прислушался.

– Про-про-кля-тие! – услышал он. – Хорошие новости, клянусь кровью Христовой! Да, сеньор американо! Новости прекрасные! Индейцы… Эти… команчи на тропе войны. Да благословит Бог команчей!

– Этот мерзавец вдребезги пьян! – сказал Колхаун вслух.

– Эй, сеньор! – воскликнул мексиканец, наполовину разбуженный звуком человеческого голоса. – Кому такая честь?.. Нет, не то! Я счастлив вас видеть, я, Мигуэль Диас, Эль-Койот, как меня называют бродяги. Ха-ха-ха! Койот! Ба, а как вас зовут? Ваше имя, сеньор? Тысяча чертей, кто вы такой?

Приподнявшись на своем тростниковом ложе, Эль-Койот некоторое время сидел, тупо глядя на нежданного гостя, прервавшего его пьяные сновидения.

Но это продолжалось недолго. Бормоча что-то непонятное, мексиканец снова растянулся на постели. Громкий раскатистый храп возвестил, что хозяин больше не сознает присутствия своего гостя.

– Вот и еще одна возможность потеряна! – разочарованно прошипел Колхаун, поворачиваясь, чтобы выйти. – Трезвый дурак