Портрет Дориана Грея - Оскар Уайльд

— Летние дни долги, Бэзил, — сказал вполголоса лорд Генри. —И, быть может, ты пресытишься раньше, чем Дориан. Как это ни печально, Гений,несомненно, долговечнее Красоты. Потому-то мы так и стремимся сверх всякой мерыразвивать свой ум. В жестокой борьбе за существование мы хотим сохранить хотьчто-нибудь устойчивое, прочное, и начиняем голову фактами и всяким хламом вбессмысленной надежде удержать за собой место в жизни. Высокообразованный,сведущий человек — вот современный идеал. А мозг такого высокообразованногочеловека — это нечто страшное! Он подобен лавке антиквария, набитой всякимпыльным старьем, где каждая вещь оценена гораздо выше своей настоящейстоимости… Да, Бэзил, я все-таки думаю, что ты пресытишься первый. В одинпрекрасный день ты взглянешь на своего друга — и красота его покажется тебе уженемного менее гармоничной, тебе вдруг не понравится тон его кожи или что-нибудьеще. В душе ты горько упрекнешь в этом его и самым серьезным образом начнешьдумать, будто он в чем-то виноват перед тобой. При следующем свидании ты будешьуже совершенно холоден и равнодушен. И можно только очень пожалеть об этойбудущей перемене в тебе. То, что ты мне сейчас рассказал, — настоящий роман.Можно сказать, роман на почве искусства. А пережив роман своей прежней жизни,человек — увы! — становится так прозаичен!

— Не говори так, Гарри. Я на всю жизнь пленен Дорианом. Тебеменя не понять: ты такой непостоянный.

— Ах, дорогой Бэзил, именно поэтому я и способен понять твоичувства. Тем, кто верен в любви, доступна лишь ее банальная сущность. Трагедиюже любви познают лишь те, кто изменяет.

Достав изящную серебряную спичечницу, лорд Генри закурилпапиросу с самодовольным и удовлетворенным видом человека, сумевшего вместить водну фразу всю житейскую мудрость.

В блестящих зеленых листьях плюща возились и чирикаливоробьи, голубые тени облаков, как стаи быстрых ласточек, скользили по траве.Как хорошо было в саду! «И как увлекательно интересны чувства людей, гораздоинтереснее их мыслей! — говорил себе лорд Генри. — Собственная душа и страстидрузей — вот что самое занятное в жизни».

Он с тайным удовольствием вспомнил, что, засидевшись уБэзила Холлуорда, пропустил скучный завтрак у своей тетушки. У нее, несомненно,завтракает сегодня лорд Гудбоди, и разговор все время вертится вокругобразцовых столовых и ночлежных домов, которые необходимо открыть для бедняков.При этом каждый восхваляет те добродетели, в которых ему самому нет надобностиупражняться: богачи проповедуют бережливость, а бездельники красноречивораспространяются о великом значении труда. Как хорошо, что на сегодня он избавленот всего этого!

Мысль о тетушке вдруг вызвала в уме лорда Генри одновоспоминание. Он повернулся к Холлуорду.

— Знаешь, я сейчас вспомнил…

— Что вспомнил, Гарри?

— Вспомнил, где я слышал про Дориана Грея.

— Где же? — спросил Холлуорд, сдвинув брови.

— Не смотри на меня так сердито, Бэзил. Это было у моейтетушки, леди Агаты. Она рассказывала, что нашла премилого молодого человека,который обещал помогать ей в Ист-Энде,[4] и зовут его Дориан Грей. Заметь, онаи словом не упомянула о его красоте. Женщины, — во всяком случае,добродетельные женщины, — не ценят красоту. Тетушка сказала только, что онюноша серьезный, с прекрасным сердцем, — и я сразу представил себе субъекта вочках, с прямыми волосами, веснушчатой физиономией и огромными ногами. Жаль, ятогда не знал, что этот Дориан — твой друг.

— А я очень рад, что ты этого не знал, Гарри.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы вы познакомились.

— Не хочешь, чтобы мы познакомились?

— Нет.

— Мистер Дориан Грей в студии, сэр, — доложил лакей,появляясь в саду.

— Ага, теперь тебе волей-неволей придется нас познакомить! —со смехом воскликнул лорд Генри.

Художник повернулся к лакею, который стоял, жмурясь отсолнца.

— Попросите мистера Грея подождать, Паркер: я сию минутуприду.

Лакей поклонился и пошел по дорожке к дому. Тогда Холлуордпосмотрел на лорда Генри.

— Дориан Грей — мой лучший друг, — сказал он. — У негооткрытая и светлая душа — твоя тетушка была совершенно права. Смотри, Гарри, неиспорти его! Не пытайся на него влиять. Твое влияние было бы гибельно для него.Свет велик, в нем много интереснейших людей. Так не отнимай же у меняединственного человека, который вдохнул в мое искусство то прекрасное, что естьв нем. Все мое будущее художника зависит от него. Помни, Гарри, я надеюсь натвою совесть!

Он говорил очень медленно, и слова, казалось, вырывались унего помимо воли.

— Что за глупости! — с улыбкой перебил лорд Генри и, взявХоллуорда под руку, почти насильно повел его в дом.