Финеас Финн - Энтони Троллоп

уже март! Не думал, что все так скверно, в самом деле не думал. Очень, очень скверно – чрезвычайно! А ведь вам, джентльменам из парламента, надлежит быть пунктуальнее прочих, раз уж у вас есть привилегии. Не так ли, мистер Финн?

– Полагаю, все должны быть пунктуальны, – ответил Финеас.

– А как же! Уж конечно, должны. Я всегда так и говорю своим джентльменам: «Будьте пунктуальны, и я для вас расстараюсь». Быть может, мистер Финн, вы выпишете мне чек на эту сумму и мы начнем с чистого листа?

– Право же, я не могу этого сделать, мистер Кларксон.

– Не можете выписать чек!

– Уверяю вас, нет.

– Это скверно. Очень и очень скверно, ей-же-ей. Тогда, полагаю, мне придется взять половину и продлить срок для оставшейся суммы, хотя мне это и не по душе, совсем не по душе.

– Я не могу оплатить никакой части этого векселя, мистер Кларксон.

– Никакой части! – старик, ворошивший угли в его камине, так и замер, желая показать, до чего поражен.

– Если позволите, с очагом я управлюсь сам, – сказал Финеас, протягивая руку за кочергой. Но мистер Кларксон, похоже, ворошить угли любил и потому не спешил отдавать свое орудие.

– Не можете оплатить никакой части?! – повторил он, левой рукой отводя кочергу подальше от Финеаса. – Не говорите такого, мистер Финн. Прошу, не говорите. Не доводите меня до крайних мер. Я не люблю идти на крайние меры со своими джентльменами. Будьте пунктуальны, мистер Финн, и я все для вас сделаю.

– Дело в том, мистер Кларксон, что я в глаза не видел ни пенни из этой суммы, и…

– Эх, мистер Финн, мистер Финн! – тут мистер Кларксон наконец поворошил в камине снова.

– Я не получил ни пенни из этой суммы, – повторил Финеас. – Конечно, своей ответственности я не отрицаю.

– Нет, мистер Финн, вы не можете ее отрицать. Вот здесь написано: «Финеас Финн», и все вас знают, потому что вы джентльмен из парламента.

– Я не отрицаю. Но я, оказывая услугу своему другу мистеру Фицгиббону, не предполагал, что мне придется оплачивать этот вексель, и у меня нет этих денег. Вот и все. Я должен поговорить с ним и позаботиться о том, чтобы он это уладил.

– Уладил?!

– Да, уладил, оплатил.

– У него нет ни гроша, мистер Финн. Вы это знаете не хуже меня.

– Мне об этом ничего не известно, мистер Кларксон.

– Известно, мистер Финн, все вам прекрасно известно.

– Говорю вам, я ничего не знаю, – рассердился Финеас.

– Что до мистера Фицгиббона, он приятнейший человек. Ведь правда? Я уже десять лет с ним знаком, и все эти годы его векселя у меня не переводятся. Но, благослови вас Бог, мистер Финн, всему приходит конец. Я бы и не взглянул на эту бумагу, если бы не ваша подпись. Никогда в жизни. Вы делаете первые шаги, вам, конечно, понадобится помощь. Я всегда готов посодействовать, только будьте пунктуальны.

– Повторяю вам, сэр, я не получил ни шиллинга, и помощь от вас мне не нужна. – Мистер Кларксон умиленно улыбнулся. – Я подписал лишь потому, что друг просил меня об услуге.

– Вот за что я люблю ирландцев – вы всегда готовы друг друга выручить.

– Просил меня об услуге, – продолжал Финеас. – Я уже сказал вам, что знаю о своей ответственности, но также поставил в известность, что у меня нет средств для погашения этого векселя. Я поговорю с мистером Фицгиббоном и сообщу вам, что мы намерены делать.

Финеас поднялся на ноги и взял шляпу. Ему пора было идти на заседание комитета. Гость, однако, не шелохнулся.

– Боюсь, мне придется просить вас уйти, мистер Кларксон. Я должен быть в палате общин.

– В палате общин могут и подождать, мистер Финн. Вот чем хорош парламент. Я вожу знакомство с депутатами уж тридцать лет, а то и больше, и вообразите: в этой папке у меня была и подпись премьер-министра. Да! И лорд-канцлера, и даже архиепископа. Я знаю, что такое парламент, мистер Финн. Вы меня им не напугаете.

Он восседал перед камином со всеми своими бумагами, и Финеас не мог от него избавиться. Конечно, посетитель ушел бы, если бы наш герой заплатил ему по векселю, но, не имея возможности это сделать, его нельзя было и выгнать. Финеас помрачнел, чувствуя, как в сердце поднимается великая злоба – не столько на старика перед ним, сколько на Фицгиббона.

– Сэр, – сказал он, – мне и правда необходимо идти. Я обещал быть на собрании в палате к двенадцати, а сейчас уже без четверти. Мне жаль, что наша беседа была для вас неудовлетворительной, но я могу только пообещать вам, что встречусь с мистером Фицгиббоном.

– И когда мне зайти снова, мистер Финн?

– Быть может, будет лучше, если я напишу вам.

– О нет, – возразил мистер Кларксон. – Предпочту заглянуть лично. Всегда лучше прийти самому. Так нам будет куда легче понять друг друга. Дайте подумать. Вам, верно, все равно, в какое время… Допустим, я приду в воскресенье утром.

– Нет-нет, я никак не смогу вас принять в воскресенье утром, мистер Кларксон.

– Депутаты обычно не блюдут воскресенье, особенно католики, – заявил тот.

– Я по воскресеньям всегда занят, – запротестовал Финеас.

– Тогда в понедельник. Или во вторник. Во вторник утром, в одиннадцать. И, умоляю, будьте пунктуальны, мистер Финн. Я приду во вторник утром, и уверен, у вас все будет готово.

С этими словами мистер Кларксон неторопливо собрал бумаги и, не дав Финеасу опомниться, крепко пожал несчастному депутату руку.

– Только уж будьте пунктуальны, мистер Финн, – сказал он, спускаясь по лестнице.

Было уже двенадцать, и Финеас бросился за кэбом. Он был в таком гневе и отчаянии, что не мог размышлять ни о своем положении, ни о том, что следует теперь предпринять, пока не оказался на заседании комитета, зато там ему не удавалось думать ни о чем другом. Финеас собирался изучить вопрос о консервированном горошке беспристрастно, не принимая ни сторону правительства, осаждаемого апологетами этого продукта, ни сторону самих апологетов. Производители горошка, желавшие продавать товар государству, утверждали, будто его широкое – точнее сказать, неограниченное – применение может спасти всю армию и флот от цинги, несварения желудка и ревматизма, предотвратить лихорадку и тиф и стать настоящей панацеей от прочих болезней, которым столь подвержены солдаты и матросы. Выращивание горошка в больших объемах было организовано в Голштинии, именно в расчете на заказы британского военного ведомства. Продукт был дешев, что позволяло значительно сэкономить, и многим казалось, будто командование конной гвардии и адмиралтейства движимо каким-то дьявольским стремлением лишить своих людей полезных овощей только потому, что эти овощи произведены за границей. Представители военного ведомства и адмиралтейства, однако, утверждали, что консервированный горошек годится разве что для свиней. Предложение о создании комитета было внесено депутатом от оппозиции, и Финеаса включили в его состав