Сестры из Сен-Круа - Дайни Костелоу

тоже будет особенный, — сказала Молли, любуясь подарками. — Сестра Евангелина на кухне уже целую вечность припасает продукты. Индейки и сливового пудинга, правда, не будет, но все-таки кое-что особенное.

Отец Гастон обошел все палаты и причастил всех желающих, а через час после него явился из лагеря Роберт Кингстон. Он тоже обошел всех, предлагая причастие всем, кто хотел, а перед самым уходом отвел Молли в сторону.

— Сегодня вечером для раненых в лагере устраивается концерт, — сказал он ей. — После вечерней службы. Если вы и ваша подруга захотите прийти, я попрошу мать-настоятельницу вас отпустить.

Молли недоверчиво посмотрела на него.

— Как вы думаете, она позволит? — спросила Молли.

Он неожиданно по-мальчишески усмехнулся.

— Я могу только спросить, — сказал он. — Хотите?

— Ой, да, пожалуйста! — радостно воскликнула Молли. — У меня есть разрешение от сестры Элоизы ходить на вечернюю службу, но если бы мы с Сарой могли пойти вместе и остаться на представление…

Она не находила слов.

— Я спрошу, — пообещал падре и направился в следующую палату.

Ближе к вечеру, когда на дворе уже сгущались сумерки, маленькая группка сестер милосердия пришла в каждую палату петь гимны. Они пели по-французски, но многие мелодии были знакомы всем, так что в голоса иногда вплетался тенор или баритон. Момент был трогательный. Раненые думали об оставшихся в Англии родных и мечтали оказаться рядом с ними. Кто-то вспомнил короткое неофициальное рождественское перемирие, стихийно произошедшее на некоторых участках фронта в прошлом году.

— Чудно так получилось, — рассказывал Саре рядовой Баттон. — Джерри запели у себя в окопах — «Тихую ночь» пели, ну, и кто-то из наших стал подпевать. Один мой приятель выскочил из окопа и зашагал прямо по ничейной зоне. Мы подумали — вот сумасшедший, его же застрелят сейчас, и тут на тебе — джерри вышли ему навстречу. Один дал моему товарищу шоколада, и тогда с обеих сторон вышло еще несколько ребят. Ну и странно это было, скажу я вам. Только что мы по ним жарили, как по чертям в аду — простите, мисс, — а тут вдруг стоим вместе, сигаретами делимся. Парни как парни оказались. А потом, не успели мы опомниться — наши давай опять по ним палить.

Сара знала, что в этом году такого перемирия ждать не приходится. Фредди писал, что в это Рождество уже не могло быть и речи о братании с врагом. Она не стала говорить об этом рядовому Баттону: слишком страшно было думать о том, как люди убивают друг друга в Рождество. Она лишь восхитилась балаклавой, которую маленькая дочь Баттона связала ему в подарок.

Сара тоже думала о доме, стараясь отделаться от чувства одиночества. Она живо представляла, как Фредди с отцом дремлют у камина в гостиной после рождественского обеда, а собаки спят у их ног. Раньше они с Фредди пошли бы гулять — через поля и дальше, к лесу, растущему на склоне холма за деревней. Это была их традиционная рождественская прогулка, между церковью и обедом. В прошлом году, когда Фредди ушел на войну, Сара ходила уже одна. А теперь пришла очередь Фредди гулять в одиночестве. Тоска по дому грозила накрыть ее с головой, как волна, и она с трудом заставила себя радоваться предстоящему вечеру.

Когда девушки встретились за обедом, Молли передала Саре слова Роберта Кингстона.

— Как ты думаешь, нас отпустят? — спросила она. — Я-то и так могу пойти на службу, но если бы ты тоже пошла… Это было бы такое чудесное Рождество, совсем особенное!

Сара видела, как сильно Молли хочется пойти, и знала почему. Сама она уже побывала на мессе в монастырской церкви и не знала, согласятся ли ее еще раз освободить от работы в палате, но улыбнулась и сказала:

— Конечно, я пойду, если разрешат. Как ты думаешь, когда мы узнаем?

Они узнали почти тут же. По окончании трапезы их вызвали в кабинет матери-настоятельницы.

— Падре из лагеря приглашает вас на концерт, который состоится там сегодня вечером. Сегодня Рождество. Я сказала ему, что разрешаю. Это будет после вечерней службы. Вас встретят у ворот и проводят. Вы должны все время держаться вместе, ясно?

— Да, матушка, — хором ответили они.

— И, Сара, боюсь, вам тоже нужно будет присутствовать на службе. Вы должны держаться вместе.

— Да, матушка.

Молли зашагала обратно в палату легкой походкой, и на сердце у нее тоже стало легче. Впереди ждал замечательный вечер. Сара тоже радовалась предстоящему концерту, но в то же время невольно тревожилась за Молли. Эта история с Томом Картером, человеком, которого она почти не знала, становилась слишком серьезной. Отчасти Сара даже сожалела о своем визите в лагерь с Фредди — а ведь тогда казалось, что это просто мелочь, которая может подбодрить Молли. Теперь же у нее было такое чувство, будто она участвует в каком-то сговоре. Она словно бы молчаливо одобряла то, что происходит, хотя в действительности это было совсем не так. Ей не нравился этот тайный роман, и ей очень хотелось, чтобы Тома поскорее отправили обратно в полк. Она, конечно, не желала ему зла, однако чем дальше, тем больше склонялась к мнению матери-настоятельницы: это не comme il faut.

Служба была чудесная, со всеми традиционными гимнами и чтениями. Падре напомнил им, что наступило время мира и добрых дел, и Молли с Сарой вплели свои голоса в общий хор, распевая вместе с солдатами рождественские гимны.

Молли увидела среди солдат Тома — он улыбнулся ей, когда их взгляды встретились, — и внутри у нее что-то затрепетало от счастья.

После службы их повели к огромной палатке, обычно служившей столовой для раненых. Сейчас ее переоборудовали в театр с импровизированной сценой. Скамейки и стулья были почти все заняты, слышались шумные разговоры и смех.

Представление имело огромный успех. Песни и сценки, придуманные самими ранеными, публика встречала ревом восторга и аплодисментами. Молли и Сара, сидевшие рядом с Робертом Кингстоном, смеялись и аплодировали вместе со всеми. Когда представление завершилось исполнением государственного гимна, все встали навытяжку, и на миг общее настроение сделалось более серьезным. Однако это длилось недолго: раненые начали расходиться обратно по койкам. Роберт Кингстон успевал поговорить со многими перед уходом. Его явно любили здесь, и он держался со всеми просто, так что любому нуждающемуся было легко к нему обратиться. Сара неожиданно для самой себя подошла поздравить с Рождеством нескольких раненых, лежавших когда-то в ее палате, и довольно непринужденно поболтала с ними: расспросила, как у них идут дела и скоро ли обратно на фронт. Некоторым уже объявили,