Ноша - Татьяна Нелюбина

– С себе не подобными… – дополнил Кришан.

– Да! – она согласилась, не заметив подвоха. – С деревьями! С конями!

Она, очевидно, уже готовила вступительную речь, а мне не давало покоя утверждение юристов – «Справедливости нет».

Этим, наверное, и отличаются от них мои «братья-художники». Без справедливости – как? Мой друг, польский художник, писал мосты:

– Это связь между нами! Мы должны строить мосты, строить, а не разрушать!

Немка-скульптор мастерила кресты, заботливо надевала на них распашонки, ставила перед ними чаши с горсткой ржи, пшеницы, риса, надеялась:

– Увидит богачка какая-нибудь мою композицию, домой вернётся, сядет перед трюмо, украшения начнёт снимать и задумается. «У меня бриллианты, а детям нечего есть». Отошлёт деньги в фонд.

Наивность? Детская вера в справедливость?

А как без неё?

После Объединения нам пришлось вживаться в другие условия. Выставка – это уже не был показ работ, это была продажа. Если никто ничего не покупал, галерейщик терял к тебе интерес и больше не брался тебя выставлять. Популярными стали независимые от продаж презентации в банках и офисах. Для одних статус, для других – просто хоть где-то показать, над чем ты год, два бился.

Я как-то была в одном из берлинских театров, зарисовывала как обычно интересные лица в блокноте. Директор увидел, спросил, не сделаю ли я портреты артистов для афиши? Конечно! Я с радостью согласилась. Привезла ему готовую афишу, он её взял, отослал меня к секретарше. Секретарша протянула мне 50 ДМ. Вместо 500, как мы договаривались.

– Шеф дал мне такие указания.

– Верните мою работу.

– Не можем. Уже отдали в печать. Возьмите, что вам дают, не ломайтесь, – она придвинула мне банкнот.

Я отодвинула.

– Как хотите. – Она отсчитала мелочь. – Возьмите хотя бы пять марок.

– Пять марок?

– Ваши расходы на дорогу.

Я, конечно, не взяла. Развернулась и пошла. Гордо.

И это не единственный случай.

Но последний запомнился больше всего. Мне позвонили, предложили оформить брошюру. Я назвала цену, они согласились.

Сдала работу, но деньги на конто не перевели. А он, владелец строительной фирмы, так мою работу расхваливал, что обещал плюс ко всему премиальные. Но не платил. На звонки ни он, ни его секретарша не отвечали. А у нас было не просто устное соглашение, у нас был подписанный договор.

Месяц прошёл.

Кришан потерял терпение. Договорился со своим юристом, и тот начал действовать.

Владелец не торопился платить, в суд не явился, тянул как мог.

К нему в конце концов пришли понятые, арестовали имущество, и в результате я получила не только обговорённую сумму, но и возмещение – за моральный ущерб.

Всё-таки есть справедливость?

Всё-таки есть.

Кришан

В Карлсхорсте сотни людей. Сегодня День Освобождения.

– Спасибо вам, – сказал, обращаясь к русским, немецкий делегат. – Освобождение от фашистов – это большое благословение для нас. – Он плакал.

Страна капитулировала, ей нужно было правительство и нужен был некто, кто подпишет капитуляцию. Ганс-Георг фон Фридебург по заданию Карла Дёнитца, преемника Гитлера, отправляется в Берлин. Он уже семь дней генерал-адмирал, это второе по рангу звание во флоте, после Первого адмирала. Фридебургу 49 лет, он из офицерской семьи, из Бадена, отец был генерал-майором. Его девиз: «Мы знаем, кто мы. Мы остаёмся теми, кем были».

Он и остался тем, кем был с юности, – немецким моряком. В 1914 – кадет, в 1918 – лейтенант, 1933 – капитан, 1939 – штабной офицер при Карле Дёнитце, коменданте флота подводных лодок. С 1945 – его преемник. Война на море уже потеряна. 27 000 из 41 000 немецких подводников мертвы.

Мир Фридебурга погиб. И он должен поставить свою подпись в капитуляции.

В аэропорту Темпельхоф уже стоят наготове машины Красной Армии. В немецкой делегации кроме Фридебурга – генерал-фельдмаршал Кейтель, шеф командного состава вермахта, и генерал-полковник люфтваффе Штумпфф. Они едут в Карлсхорст, в офицерское казино. Над рейхстагом развевается красное знамя, канцелярия рейха в руинах, на улицах никого. Кайтель поражён, Кайтель не узнаёт свой Берлин: «Я должен с содроганием констатировать, как сильно разрушен этот город».

Фридебург знал и ценил столицу, как и господ «Третьего рейха» – Гебельса, Гитлера, Геринга, иначе бы он не был генерал-адмиралом. Он уже думал о том, какие выводы должен сделать. Он говорил об этом с женой, о том, что лично для него означает поражение и капитуляция.

Они прибывают в Карлсхорст. Полдень. Их отправляют в пристройку. Снабжают всем необходимым, нужно ждать. В русском тексте договора не хватает некоторых строк, британцы и американцы тоже желают кое-что изменить, переводы должны быть согласованы всеми сторонами.

В полночь немецкую делегацию проводят через боковую дверь в столовую офицерского казино. Офицеры альянса, в середине маршал Георгий Жуков, сидят за длинным столом. Для немцев предусмотрены три места за маленьким столом. Кайтель, с моноклем в левом глазу, бросает свой маршальский жезл на стол. Фридебург подавленно смотрит вперед. Жуков спрашивает, читали ли они договор о капитуляции.

Фотографы щёлкают со всех сторон, когда немцы и союзники подписывают договор. В 0.16 9-ого мая всё завершается. Бумаги были заранее датированы восьмым мая. Жуков говорит: «Немецкая делегация может покинуть зал».

Фридебург едет назад в Фленсбург, чтобы доложить Дёнитцу. Там заседает правительство, в Морском училище, это мощное кирпичное здание в городском районе Мюрвик. Речь идёт о важных вещах, о таких, например, уместно ли сейчас приветствие «хайль Гитлер». Нет.

В порту и на вокзале Фленсбурга – корабли и поезда с сотнями узников из Заксенхаузена и Нойенгамме. Они – в вагонах для перевозки скота, они просят воды. Некоторые горожане приносят кувшины с водой. Крики такие нечеловеческие, что вызывают ужас.

Дёнитц получил приказ от Гитлера вести тотальную войну до тотального конца.

Бессмысленный приказ. Дёнитц вскоре это понял и отправил Фридебурга на переговоры по капитуляции.

Фон Фридебург поехал в Люнебурге Хайде и ранним утром 3-ого мая прибыл туда. Вокруг были беженцы, на велосипедах или лошадях, с узелками в руках или за спиной. Женщины, дети, старики, изредка попадались парнишки. У Квикборна его «мерседес» пересёк английскую линию. Восточный Гамбург был в сплошном огне, союзнические бомбардировщики сравняли рабочий квартал с землёй.

В Тимелоберге британский генерал Монтгомери приказал поднять рядом со своим жилым прицепом английский флаг. Когда Фридебург в 11.30 вышел из своего «мерседеса» и отдал военное приветствие, Монтгомери спросил иронично: «Чего желаете?»

Фридебург предложил капитуляцию трёх немецких армий между Берлином и Ростоком. Монтгомери потребовал, чтобы все немецкие труппы на северо-западе Германии, в Шлезвиг-Гольштейне, Дании и Голландии сложили оружие. Переговоры проходили под открытым небом –