Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру

ныне на покое в Лувесьене, – одним словом, все, что доказывает существование Призрака, все, что я собираюсь сдать в архивы Оперы, подтверждается несколькими важными открытиями, которыми я некоторым образом могу гордиться.

Однако я так и не смог побывать в доме на озере, поскольку Эрик окончательно уничтожил все тайные проходы к нему (хотя я уверен, что туда несложно проникнуть, если откачать из озера воду, что я неоднократно просил сделать руководство Академии изящных искусств)[17]; правда, я все-таки нашел тайный ход коммунаров – мрачный коридор с обветшавшими, а кое-где и разрушенными дощатыми стенами и потолком, я даже отыскал люк, через который Перс и Рауль попали в подземелья театра. В каземате коммунаров я нашел множество инициалов, нацарапанных на стенах заключенными, и среди этих инициалов были буквы «Р. Ш.». Не могло ли это означать «Рауль де Шаньи»?! И сегодня буквы еще хорошо видны. Разумеется, на этом я не остановился. На первом и третьем подземных этажах я нашел два люка с вращающейся крышкой, неизвестные рабочим сцены в Опере, где используются только люки с горизонтальным скольжением.

Наконец, с полным знанием дела я могу посоветовать читателю: пойдите в Оперу, попросите позволения спокойно походить там в одиночестве, без назойливого чичероне, войдите в ложу № 5 и постучите по огромной колонне, которая отделяет ложу от авансцены; постучите по ней тросточкой или просто кулаком, послушайте звук на уровне человеческого роста, и вы убедитесь, что колонна полая! А после стоит ли удивляться, что в ней мог находиться голос Призрака или он сам – там внутри хватит места для двоих. Не удивляйтесь, что в связи со странными явлениями в ложе № 5 никто не обратил внимания на эту колонну, не забудьте, что с виду она сделана из цельного куска мрамора и что голос, шедший изнутри, казалось, раздавался с противоположной стороны (ведь голос призрака-чревовещателя доносился оттуда, откуда хотел он сам). Колонна обработана и украшена скульптурой и орнаментом, вышедшими из-под руки подлинного художника. Я не теряю надежды найти когда-нибудь элемент скульптурного убранства, который можно было по желанию опускать и поднимать, что позволяло Призраку Оперы передавать матушке Жири записки и мелкие подарки. Конечно, то, что я увидел, почувствовал и потрогал, – всего лишь частица из созданного столь необычным и блестяще одаренным человеком, как Эрик, в таком громадном загадочном сооружении, как Опера, но я отдал бы все находки за одну, которую мне посчастливилось обнаружить в кабинете дирекции, в нескольких сантиметрах от кресла: люк размером в одну плашку паркета, куда пройдет разве что рука человека; этот люк открывается, как крышка шкатулки, и я живо представил, как из него высовывается рука и ловко орудует в заднем кармане вечернего фрака директора…

Именно таким образом исчезли двадцать тысяч франков! Благодаря тому же ухищрению они вернулись обратно.

Когда я, с вполне объяснимым волнением, рассказал об этом Персу, заметив, что Эрик, скорее всего, просто развлекался со своим перечнем обязанностей, раз он вернул всю сумму, Перс ответил:

– Не стоит заблуждаться. Эрик нуждался в деньгах. Поставив себя вне общества, он не особенно церемонился с людьми и постоянно пользовался необычайной ловкостью и изобретательностью, которыми одарила его природа в качестве компенсации за ужасное уродство; пользовался ими для того, чтобы эксплуатировать людей, причем делал это с неподражаемым артистическим блеском, тем более что эта артистичность всегда окупалась. Если он вернул сорок тысяч франков Ришару и Моншармену по собственному почину, так только потому, что к тому времени он в них не нуждался. Он отказался от женитьбы на Кристине Даэ. Он отказался от всего земного.

По словам Перса, Эрик был родом из маленького городка в окрестностях Руана. Он был сыном строителя-подрядчика. Он рано покинул родные края, где его уродство внушало отвращение и ужас даже отцу и матери, некоторое время он появлялся на ярмарках, где хозяин демонстрировал его как «живой скелет». Одна ярмарка за другой – так он прошел всю Европу и завершил свое необычное обучение артиста и фокусника у того источника, который и питал когда-то искусство магии, – среди цыган. Целый период жизни Эрика остался в тени. Позднее его видели на ярмарке в Нижнем Новгороде, где уже гремела его жуткая слава. К тому времени он овладел искусством пения, как никто в мире; он занимался чревовещанием и жонглированием, о его мастерстве долго еще рассказывали в караванах, возвращавшихся в Азию. Таким образом слухи и легенды о нем достигли стен дворца Мазендерана, где томилась от скуки маленькая султанша, фаворитка шахиншаха. Купец, торговавший мехами, который направлялся в Самарканд из Нижнего Новгорода, рассказал о чудесах, увиденных им в балагане Эрика. Торговца привели во дворец, «дарога», начальник полиции Мазендерана, допросил его. Потом «дарога» был отправлен на поиски Эрика. Он привез его в Персию, и в течение многих месяцев Эрик, как говорят в Европе, заправлял там погодой. Он совершил немало страшных преступлений, так как не ведал понятий добра и зла; он был замешан в нескольких громких политических убийствах, так же хладнокровно, с той же дьявольской изобретательностью, как он умертвил эмира Афганистана, воевавшего с империей. Он вошел в доверие к шахиншаху. Именно на этот период его жизни приходятся «сладостные ночи Мазендерана», о которых идет речь в рассказе Перса. Поскольку Эрику был присущ совершенно оригинальный подход и к архитектуре, он спроектировал дворец так же, как фокусник придумывает себе шкатулку с секретами. Шахиншах поручил ему построить небывалый дворец. Эрик справился с этим; говорят, искусство Эрика оказалось настолько удивительным, что его величество мог прогуливаться по дворцу, оставаясь незамеченным, мог исчезать и появляться так, что никто не мог понять, как это происходит. Шахиншах, заполучив такую игрушку, приказал было выколоть Эрику его золотистые глаза – точно так же поступил один царь с гениальным создателем храма на Красной площади в Москве. Но, подумав, решил, что, даже слепой, Эрик может построить для другого государя подобный дворец и, пока Эрик жив, кто-нибудь может завладеть его секретом. Смерть Эрика была предрешена, с ним вместе и смерть всех рабочих, которые трудились под его началом. Привести ужасный приговор в исполнение поручили «дароге» Мазендарана. Когда-то Эрик оказал ему не одну услугу, к тому же изрядно смешил его, поэтому Перс спас его и дал ему возможность бежать, но едва не поплатился головой за такое благородство. К счастью для Перса, на берегу Каспийского моря был найден труп, наполовину исклеванный чайками, который удалось выдать за тело Эрика, переодев в одежду последнего. И все-таки «дарога» утратил благоволение: поплатился