Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер

Вот вы говорите: понюшка табаку. Когда-то богачи наследовали от своих дедов и отцов земли, поместья, недвижимость, лошадей. А что мог получить бедняк? Долги своего деда? И все-таки в нашей фамилии есть одно сокровище, которое передается из поколения в поколение, от отца к сыну. Что именно? О, я вижу, у вас уже загорелись глаза! История. Обыкновенная история, которая приключилась с моим прадедом Касрилом и которая так и называется: «История моего прадеда Касрила».

Старик замолчал. Как всякий хороший рассказчик, он держал паузу. Не слишком долгую и не слишком короткую, а как раз такую, чтобы слушатель заерзал в кресле от нетерпения поскорее узнать, что же такое приключилось с Касрилом…

— Ну, слушайте. В те далекие времена, когда жил мой прадед Касрил, будь ему земля пухом, страной правил один царь. Какой? А вам зачем? Царь как все цари, моего бы прадеда заботы на его голову! Но при нем был первый министр… ах, негодяй! Лучше бы он, прежде чем стать министром, задохнулся в утробе своей матери. Злодей, разбойник, кровосос, каких свет не видывал. Одной рукой крутил себе ус, а другой — рвал с народа куски, снимал семь шкур, отнимал последний кусок у ребенка… Куда же, вы спросите, смотрел царь? Тогда спрошу вас я: а куда ему было смотреть, если каждое утро прямо в постель приносят запаренное яйцо с чашечкой кофе, если полк гренадеров стоит у трона и все эти чудо-богатыри машут руками, чтобы, не дай бог, пылинка не упала на царскую голову и не помяла его красивый напудренный парик? Целая отара дам и фрейлин ходит за ним по пятам: вдруг какой-нибудь посчастливится и его величество одарит ее хотя бы воздушным поцелуем, но говоря о большем. Так теперь скажите мне: должна у него, у царя, сохнуть голова насчет того, что мой прадед Касрил и другие такие же богатеи не имеют гроша на субботний кугель? Да ладно, было бы здоровье. Как говорится, не проси нового царя, потому что к дуростям старого люди уже привыкли…

Но когда кому-нибудь что-нибудь суждено, оно случается даже с царями. Царю в ухо, не про нас будь сказано, залетела муха. Обыкновенная муха, которую можно поймать в доме любого бедняка. То есть беднякам мухи, конечно, не в новинку. Если бы их можно было продавать поштучно, все нищие разбогатели бы. Но в царском дворце, куда не то что муха, но и блоха не проскочит!.. И все-таки, несмотря на гвардейцев у каждой двери и каждого окна, с царем случилась такая напасть, чтобы не сказать — трагедия.

И вот он не ест, не пьет с утра до вечера, не спит по ночам, лежит обложенный со всех сторон пуховыми подушками и слушает, как муха жужжит у него в голове: ж-ж-ж, ж-ж-ж… Лучшие доктора со всего света съехались на консилиум: ощупывают каждую косточку, выслушивают все, что только можно, шепчутся на своем медицинском языке, заглядывают во все старые и новые книги, пробуют одно средство, потом другое, мочегонные, потогонные… муха и бровью не ведет! Хоть бери и разбей царю голову, чтобы ей было куда вылететь. Царь тает на глазах как свеча.

Ну, а первый министр? Чем, вы думаете, занята его министерская голова? Пока суд да дело, он заводит следствие: Откуда в царских хоромах взялась муха? Не иначе, как ее кто-то нарочно подпустил! Но кто? Пошли в ход свидетели, очевидцы, соглядатаи, шпионы… бог знает что! И, конечно, министр дознался, что именно в тот день, когда с царем случилась эта маленькая неприятность, его сапожник доставил на примерку новые парадные сапоги. Потому что царь очень любил парады. Каждый вторник и пятницу играли трубы и устраивался смотр войскам, и понятно, что каждый вторник и пятницу царь надевал пару новых сапог.

На площади имени царевой матери выстраивались полки, и его величество во всей своей амуниции, при шпаге и шпорах, гарцевал перед строем на белом коне и каждый раз выкрикивал одни и те же слова:

— Братцы солдатцы! Враг не дремлет!

И со всех сторон тут же неслось троекратное «ура».

Гремели фанфары, ржали кони, солдаты маршировали… парад!

Но давайте вернемся к нашим сапогам. Потому что про сапоги говорит тот, кому они жмут. А жали они, между прочим, не сапожнику и не царю, а господину первому министру: сапожник, видите ли, был еврей! И в самом деле, кто может подпустить царю муху, как не еврей-сапожник? Вот до чего додумался первый министр и его шпионы! Больше того, он доказал с помощью доброхотов-свидетелей (а таких всегда хватает), что царский сапожник только прикидывался сапожником, а на самом деле был вражеским лазутчиком, только неизвестно чьим. А муха тоже была не просто муха, а что-то вроде биологического оружия, которым враги хотели довести царя-батюшку до слез. Да, сапоги носил царь, давили они министру, а больно пришлось сапожнику.

Но одной невинной души этому Навуходоносору, этому мучителю было мало. Он все так подстроил, что пустяковая история с мухой другим концом ударила по всем евреям царева царства… Что я могу вам сказать? Начались времена Гитлера, хотя до Гитлера, к вашему сведению, оставалось еще лет сто с лишним. По всей стране разослали гонцов с указом, чтобы евреи, от мала до велика, к такому-то числу покинули пределы царства. А нет — им же хуже.

Слушайте дальше. В местечке, где жил мой прадед, его называли «Касрил-санитар». Что вдруг санитар? Смолоду, когда правил еще старый царь, то есть отец того, у которого муха, мой прадед ходил на войну. Если у каждого царя есть своя армия, разве может быть мир на земле? А где вы видели армию без санитара? Вот Касрил и служил при ней санитаром. Он даже спас под огнем одного храброго гусара, за что и получил медаль.

У соседей он считался полудоктором, но из всех лекарств на свете применял только два — банки (сухие, кровяные и прочие) и касторку. Если больному не помогали банки, он давал ему рюмку касторки. Если не помогала касторка, он ставил банки. А если не помогало ни то, ни другое, так больной или умирал, или выздоравливал. Касрил еще утешал его: «Бедняк имеет большое преимущество — или живет, или умирает. А несчастный богач только и знает, что лечится».

Мой прадед вообще любил пофилософствовать, и в местечке его держали не только за полдоктора, но и за целого