Жертва цивилизации - Аркадий Тимофеевич Аверченко

* * *

Жуткий нечеловеческий стон раздался в роскошных апартаментах графа.

Остановившимися от ужаса глазами глядел граф на страшные, роковые строки свежего номера иллюстрированного журнала…

Строки гласили:

«Как быстро меняется в наше время всесильная царица-мода! Только три месяца тому назад мы сообщали, что устанавливается прочная мода на худых женщин – и что же! Только три месяца продержалась эта мода и канула в вечность, уступив дорогу победоносному шествию женщин рубенсовского типа, с широкими мощными бедрами, круглыми плечами и полными круглыми руками. Ave, modes et robes для полных женщин!!»

– Все погибло! – простонал граф. – Я отказал от дому рубенсовской баронессе и тициановской княгине, a они были бы украшением моего дома. Я извел жену, свел на нет ее прекрасное пышное тело… Увы мне! Поправить все? Но как? До сезона осталось 2 недели… Что скажут?!

Мужественной рукой вынул он из роскошного футляра остро отточенную бритву…

* * *

Чье это хрипение там слышится? Чья алая кровь каплет на дорогой персидский ковер? Чьи ослабевшие руки судорожно хватаются за ножку кресла?

Графское это хрипение, графская кровь, графские руки… И недаром поэт писал: «Погиб поэт, невольник чести»… Спи спокойно!

* * *

На похоронах платье графини Бырдиной было отделано черным валансьеном, a сама она была отделана на обе корки светскими знакомыми за то, что погубила мужа, и за то, что немодная.

* * *

Кладбище мирно дремлет… Тихо качают ивы над могилой своими печальными верхушками:

– Дурак ты, мол, дурак!..

Русские символы

В передней прозвонил звонок.

Так как горничную я отпустил, пришлось выйти самому.

Время было позднее, поэтому я, не открывая дверей, спросил как можно громче:

– Кто там?

Какой-то странный, неестественный фальцет пропищал за дверью:

– К вам барышня пришла… Очень хорошенькая! Пожалуйста, откройте.

– Кой черт! Какая барышня?

– Очень хорошенькая! Откройте – будете иметь полное удовольствие.

– Это вы барышня и есть?

Дребезжащий фальцет пропищал:

– Я-а-а!

– Что же вам нужно?

– Откройте – узнаете. Ах, такой приятный кавалер и так капризничает! Хи-хи!

Голос был странный, неестественный.

Я приоткрыл дверь и выглянул в переднюю.

На меня смотрела красная худая рожа разносчика телеграмм.

Кроме него, за дверью никого не было.

– Это вы сейчас говорили со мной? – строго спросил я.

– Так точно. Я.

И устало, с деревянным выражением лица он добавил:

– Примите телеграмму. Распишитесь… Вот тут.

– Это еще что за штуки? – сердито нахмурился я. – Почему вы прямо не сказали, что – телеграмма?

Он с хитрым видом поглядел на меня.

– Как же! Скажи я вам, что телеграмма, так вы бы меня и впустили! Дудки! Я уж к некоторым господам по три раза ходил… Только скажешь: «Телеграмма» – сейчас же они это из-за дверей: «Пошел, пошел вон! Никаких телеграмм нам не надо!»

– Господи! Да почему же?

– Эх, барин! Неужто не смекаете? Да телеграмму-то приносят когда?

– Ну?

– Когда с обыском жандармы али там полиция приходит. Это уж у них так водится: «Тук-тук!» – «Кто там?» – «Телеграмма!» Откроют дверь, они и ввалятся. А там уж разбирайся сам – телеграмма или не телеграмма. Так теперь – верите? – ни в один дом не пускают с телеграммой! «Бог с тобой, – говорят. – Знаем мы вас, “телеграфистов”».

Стараясь по возможности быть серьезным, я спросил:

– Так вы всех «барышнями» соблазняете?

– Зачем всех. Мы тоже с понятием… Ежели, скажем, девице депеша, – мы ей мужским голосом что-нибудь этакое скажем; ежели старуха, – очень помогает болонкой за дверью повизжать. Шибко они, старухи, до собак жалостливые… Глядишь, и откроют. Старик идет больше на знакомого, который в карты пришел играть… Замужняя ежели, то уж скажешь: «Ридикюльчик на лестнице нашли – не ваш ли?» Потому замужние очень ридикюли терять обожают. Кого на что взять. Это тоже понятие нужно иметь.

– Вот ты, братец, и дурак, – рассердился я. – Почему тебе пришло в голову, что я только «барышне» открою. Что ж я, по-твоему, развратник какой, что ли?

Он отпарировал:

– Однако ж открыли.

– Открыл… я потому, чудак ты человек, и открыл, что было уж очень любопытно: что это за нелепая образина так пищит.

Почтальон с беспокойством взглянул на меня.

– А разве… не похоже?

– Совсем не похоже. Немазаная телега вместо женского голоса.

– Вот горе-то! – искренно огорчился он.

Мне сделалось жаль беднягу. Я похлопал его по плечу и сказал:

– Ничего, не огорчайся. Я тебе дам такой совет: если жандармы говорят «телеграмма», то им не верят и не открывают дверей. Так? А если ты придешь с телеграммой и скажешь: «Обыск!» – тебе тоже не поверят и, конечно, откроют дверь. Понял? Если они притворяются, то и ты притворяйся.

Он сразу повеселел.

– А ведь и верно, барин. Ну, спасибо. Хе-хе! Здорово удумано: «С обыском»… Открыли дверь, ан это телеграмма. Хо-хо. Мерси вас. Желаем здравствовать.

* * *

На другой день, вечером, я опять услышал звонок в передней. Улыбнулся… Вышел в переднюю.

Спросил:

– Кто там?

– С обыском.

«Ага! – усмехнулся я. – Догадался мой приятель-рассыльный».

Открыл дверь…

И передняя сразу наполнилась жандармами, дворниками и понятыми…

– Позвольте, – возмутился я. – Чего ж вы не сказали, что «телеграмма»?! Это обман! Обыкновенно говорите: «Телеграмма!» – а теперь… черт знает что такое! Я протестую.

Жандарм подмигнул мне и рассмеялся.

– Уже несколько дней, как мы оставили прием с «телеграммой». Никто не верит. А на «обыск» с непривычки многие попадаются. Хе-хе!

* * *

Трудно перехитрить жандарма, господа! Что-то придумает теперь мой друг – бедняга рассыльный?

Индейка с каштанами

Жена заглянула в кабинет и сказала мужу:

– Василь Николаич, там твой племянник, Степа, пришел…

– А зачем?

– Да так, говорит, поздравить хочу.

– А ну его к черту.

– Ну, все-таки неловко – твой же родственник. Ты выйди, поздоровайся. Ну, дай ему рубля три, в виде подарка.

– А ты сама не можешь его принять?

– Здравствуйте! Я и то, я и се, я и туда, я и сюда, я и за индейкой присматривай, я и твоих племянников принимай?

– Да, кстати, что же будет с индейкой?

– Это уж как ты хочешь. И сегодня гостей на индейку позвал, и завтра гостей на индейку позвал! А индейка одна. Не разорваться же ей… Распорядился – нечего сказать!!

– А нельзя половину сегодня подать, половину завтра?

– Еще что выдумай! На весь город засмеют. Кто же это к столу пол-индейки подает?

– Гм… да… Каверзная штука. Ну, где твой этот дурацкий Степа – давай его сюда!

– Какой он мой?! Твой же родственник. В передней сидит. Позвать?

– Зови.