Смерть приходит с помидором - Светлана Аркадьевна Лаврова

– Да. Да, слушаю. Да, скажу. Конечно, заберет. Звонили из морга. Кирилл свой мозжечок в морге забыл.

– Ну да, вчера суматошный день был, тут все на свете забудешь. Заберу после операции. Это для студентов.

– Понятно, что не с женой любоваться. Да, что там с Ведерниковым? Посев брали? Пришла пора посеять пациента.

– Забыл. Сейчас скажу девочкам.

– Завтра в первой операционной что?

– Две головы. Нет, одну голову сняли, у нее сердце. Спину Алексея Олеговича поставили вторым туром. Он как раз вернется из своей Германии.

– Кирилл Саныч, можно я сегодня с вами на эпендимому?

– Можно. Варвара Вадимовна, вы тоже со мной.

– Конечно, отныне и навеки. Навеки – потому что раньше семи, я думаю, не закончим. Там опухоль дли-и-и-инная. Вдоль шести позвонков растянулась. С третьего поясничного по третий крестцовый.

– Кстати, никто не забыл, что сегодня в два часа летальный разбор? Кирилл, конечно, не закончит к этому времени, а остальные чтоб были.

– Наш?

– Нет, из отделения «голова-шея».

– Ох, мне Марат, заведующий «головой-шеей», такой чудный случай рассказал. Около месяца назад больной откуда-то из медвежьего угла типа Ивделя на приеме у Марата жалуется: «Вот я был полгода назад у нас в Ивделе на приеме у онколога…»

– В Ивделе нет онколога, – поправил Макс.

– Ну из какого-нибудь Мухосранска-Уральского. «И он сказал, что все нормально, а через полгода уже рак и надо оперировать. Я хочу на него жалобу написать. Очень сильную жалобу». Марат посмотрел, подумал и говорит: «Нет, жалоба – это ерунда. Вы его вызовите из кабинета и повесьте».

Больной (ошалело): Что?

Марат (еще подумав): Или вот еще можно лопатами забить.

Больной: Что?

Марат: А что? Тогда к вам в Мухосранск-Уральский больше никакой врач не приедет никогда. И не будет у вас врача. На оклад 15 тысяч кто поедет.

Больной: Сколько?

Марат (еще подумав): Ну, может, 14 500, я не уверен. Давайте действуйте.

Больной ушел в задумчивости. Жалобу не писал.

– А в сущности не смешно.

– А кто смеется? Все грустно.

– Эй, а что, воды в кране нету?

– Не знаю, – ответил дежуривший ночью Павел Борисович. – Вчера с вечера была. А потом оказалось, что в подвале потоп, приходили сантехники, воду выключили и что-то там запаяли. Но утром я умывался, значит, воду уже включили. Нормальное было дежурство, только твой Тимофеев жалуется, что ногу как когтями дерет.

– Я уже его на МРТ записал. Видимо, придется второй раз идти и винты ставить. Хотел обойтись без фиксации, но не вышло. По неотложке возьму, если что, тянуть не буду, раз такие боли. А Смерть не приходила?

– Нет, ни к кому сегодня не приходила, ни в одно отделение. Впрочем, на моих дежурствах Она никогда не показывается. Уметь надо. К хорошему хирургу Смерть не ходит.

«Все понятно, – подумал Митя. – Воду перекрыли, и Смерть оказалась заперта где-то в подвальных трубах. Вот и не приходила».

Он подошел к крану – хорошо бы попить кофе перед операцией, вон стоит открытая банка растворимого, для общего пользования. А в чайнике вода кончилась, дежурный доктор выпил. Митя открыл кран. В кране тихо заурчало.

– Нет воды, – сказал Митя и осекся.

Из крана медленно выползала бледная тягучая капля, становилась больше, больше. Мите показалось, что вид у капли возмущенный, хотя как может возмущаться капля?

– Эй, Дмитрий, ты что творишь? – окликнул Кирилл. – Она откуда-то лезет, я чувствую!

Митя, совершенно не думая, подставил под каплю пустую пластиковую бутылочку из-под жидкого мыла, положенного для обработки рук. Капля втянулась в бутылочку, Митя закрутил крышку.

– По-моему, я ее поймал, – неуверенно сказал он.

– Ну ты даешь!

– Силен мальчик!

– Кирилл, ты его куратор? Поставь зачет по мортэксидерции. Поймать Смерть в бутылку! Свежо и оригинально.

– А что теперь с ней делать? На мусорку?

– Кто-нибудь, сходите за меня на общую линейку, – сказал заведующий Макс. – Я отнесу добычу в отделение радионуклидной диагностики. Пусть уничтожают как радиоактивные отходы. Сообразим, какие бумажки для этого надо заполнить.

И ушел с бутылкой. Заведующий всякие противные обязанности обычно на себя брал.

– Я ничего не понимаю, – признался Митя. – Теперь Смерти вообще, что ли, не будет на земле? Я читал такую фантастику, где герой уничтожил Смерть, и все перестали умирать, и течение жизни прекратилось.

– Да прямо, – фыркнула Варвара. – Не переоценивай себя, ребенок. Смерть живее всех живых. Вылезет.

– Понимаешь, это просто закон природы – мы ее прогоняем, она уходит, а потом приходит, – пояснил Кирилл. – Если бы не гнали, она бы больше людей забирала, намного больше. А так мы ее держим в среднестатистических рамках, иногда снижаем смертность заметно, иногда – нет. Это как будто игра по правилам, только жестокая. Правило первое – она нападает, мы сопротивляемся. Правило второе – мы никогда не выиграем.

– Зачем тогда играть, если выигрыш невозможен? – тихо спросил Митя.

– Человек умрет сегодня или проживет еще два года, пять лет, тридцать лет – есть разница?

– Ради тридцати лет стоит стараться, а два года… – пожал плечами Митя. – И ради двух лет тратится столько сил, денег, умения…

– Ты вообще ничего не понимаешь, потому что это не твои два года! Это очень много! Когда только-только открыли темодал, лекарство для химиотерапии, весь мир ликовал: жизнь больных со злыми глиомами достоверно продлевается на два месяца! Не года, а только месяца!

– Доброкачественные опухоли вообще можно удалить так, что человек выздоровеет, – добавила Варвара утешающим тоном. – И проживет сто лет. А некоторые злые опухоли тоже не очень злые, и возможно выздоровление. Опухоль головного мозга – это не приговор, это просто болезнь, ее можно и нужно вылечить! Это надо понять сразу, в ординатуре. Иначе зачем работать?

– Все равно грустно, – сказал Митя.

– Нам иногда тоже, – вздохнул Кирилл. – Но – гнали, гоним и будем гнать!

– Сдал, – сказал заведующий, заходя в ординаторскую. – Я чувствовал себя как в советском детстве, когда ходил сдавать бутылки из-под молока в «Прием посуды». Но тогда посуду принимали без документации. А сейчас пришлось подписать пять бланков. Сказали, что против всех правил, но вошли в положение и выдали за отходы класса Г (радиоактивные). Теперь Ее будут уничтожать как атомную бомбу. Орлы, а почему вы до сих пор не на линейке? Поймали Смерть в бутылку, так можно и на линейку не ходить?

Глава девятая. Тоже просто операция, каких много

– Ника, тебе сколько лет?

– Семнадцать.

– Эпендимома L3S3. А операция какая по счету?

– Уже седьмая. Первая в двенадцать лет была. Но может, после этой операции ноги начнут двигаться. Сейчас они не двигаются.

– А давление часто поднимается?

– Да, иногда.