Волчье счастье - Паоло Коньетти

Вот и хорошо. А ты давно там не был?

Скоро будет двадцать пять лет.

Если мне удастся договориться с другом Бабетты, ты приедешь навестить меня?

Конечно. Сейчас покажу тебе это место.

Взяв карту с масштабом 1:25 000, он разложил ее на полу. Приют «Квинтино Селла» был в верхней части карты, неподалеку от горных пиков Монте-Роза. У каждого свое название: Вера, Фелик, Лис. Приют обозначен двумя черными квадратами.

Почему квадратов два?

Второй — это старая хижина. Она так и стоит возле новой.

Насколько она старая?

Девятнадцатый век. Впрочем, может быть, это просто реконструкция, не знаю. Все эти горные хижины тысячу раз сгорали от ударов молнии, или их сминала снежная лавина. Помню случай, когда дом снес ветер: кто-то просто забыл закрыть дверь. А когда по весне пришли хозяева, на месте дома они обнаружили лишь щепки.

В самом деле?

Отец рассказывал.

Он занимался альпинизмом?

Да, ходил на тренировки по воскресеньям.

Фаусто засмеялся. Рассказывая о ледниках и горном приюте, он совсем забыл о своем недавнем телефонном разговоре. Изучая карту, он заметил в самом низу отметку «Фонтана Фредда», как раз напротив «Квинтино Селла». На карте эти две точки разделял лишь метр, между тем как по прямой между ними было около двадцати километров. Фаусто подумал, что рассказ будет неполным, если не показать ей тропу, ведущую к хижине. В черных волосах Сильвии плясали отблески огня. Горные вершины на карте были голубые с белым, в синюю крапинку.

9. Снегоход и два тетерева

Зима закончилась для Санторсо в сумерках одной мартовской субботы. После обеда он лег вздремнуть, что редко с ним случалось, а после проснулся усталым и разбитым. В пять часов он пошел в гараж и заправил дизельным топливом снегоход; лыжники, которые хотели продлить себе сезон и продолжали кататься даже в марте, наслаждаясь послеполуденным солнцем, спускались со склона, чертили размашистые зигзаги на рыхлом снегу. Начиналась весна, солнце припекало, снег тяжелел: скоро он растает совсем, обратится в воду, которая разольется по долине и напитает землю. Санторсо смотрел, как останавливается фуникулер, покачивая пустыми сиденьями. Он забрался на одно из них — солнце приятно грело, сиденье было мягким, вибрации мотора разбегались по спине. С горы скатился последний лыжник, Санторсо выключил фуникулер, собрал разметочные столбики и таблички, проверил, не остался ли кто наверху, и, прижав к уху рацию и слушая своего напарника, опустил рычаг и поехал вниз. У подножия склона трасса была пестрой, вся в темных островках земли: в последние несколько недель Санторсо только и делал, что латал эти прорехи, закрывал их заплатками из снега, перебрасывая его с одного места на другое, чтобы лыжня дотянула до Пасхи, а потом уже можно заканчивать сезон, пусть снег тает.

Санторсо нравилась эта работа — он любил наблюдать, как подкрадывается ночь, и оставаться наедине с ней и с горами. Он ехал на снегоходе сквозь длинные тени лиственниц, в лучах солнца, которое клонилось к горизонту. Ему никто не встретился, кроме Фаусто — тот поднимался по склону на охотничьих лыжах. Лучше бы лыжникам не видеть этого: впрочем, им следует быть снисходительными, ведь каждый божий день Фаусто раскладывал им по тарелкам пасту. Санторсо отметил, что по сравнению с прошлым разом у Фаусто прибавилось сноровки, хотя в своих джинсах и клетчатой рубашке он напоминал, скорее, лесоруба, чем любителя лыж. Его обогнали два снегохода, и Фаусто, подняв палку, помахал им.

Кто это? — спросил по рации приятель Санторсо.

Повар Бабетты.

Молодчина.

Дальше лыжня раздваивалась, и снегоходы разъехались в разные стороны. Санторсо посмотрел в боковое зеркало: поблизости никого не видно. Он закурил сигарету и включил музыку. Миновав посадочную площадку фуникулера, он вырулил на дорогу, где обычно разворачивались снегоходы. Возле высокого сугроба Санторсо остановился. Снег плотный. Вполне годится, чтобы накрыть островки земли у начала трассы. Он достал бинокль, открыл дверцу кабины, вышел, присел на корточки и стал вглядываться в кромку леса.

Санторсо знал, где искать, и в тот вечер наконец нашел их. Два статных тетерева в гордом черном оперении на белом снегу — битва в разгаре. Тетеревы всегда дерутся в одних и тех же местах, из года в год возвращаясь на свои арены битв. Они являются туда на закате, когда солнце уже скрылось за горами, но еще не опустилось за линию горизонта, — этот час французы называют entre chien et loup[9]. Санторсо нравилось это выражение. Между псом и волком, между сумерками и темнотой тетерева вступали в поединок: в ход шли когти, клювы, крылья — все, что может пригодиться в бою. Начиналась брачная пора, их переполняла ярость — настолько, что они не обращали внимания ни на человека, который, присев на корточки, наблюдал за ними в бинокль, ни на рок-н-ролл, доносившийся из кабины снегохода. Санторсо смотрел на красные надбровные дуги тетеревов, на перья, вставшие дыбом, чтобы устрашить соперника. Наверняка где-то поблизости притаились куры, ждавшие исхода поединка. Эти бои всегда означали для Санторсо начало весны, и неважно, что в лесу еще лежал снег.

10. Автозаправка

У животных начиналась пора любви, а для Фаусто и Сильвии она заканчивалась — или, по крайней мере, в ней настала пауза. В понедельник, следовавший за Пасхой, фуникулер выключили, и лыжники, подобно перелетным птицам, покинули Фонтана Фредда. Бабетта повесила на дверь ресторана табличку «Закрыто на праздники». Сказала, что на неделю уезжает на остров, не назвав, однако, ни его названия, ни названия моря, в котором он расположен. Выплатила всем зарплату, прибавив небольшое вознаграждение, и ни слова не проронила о том, удачным ли был сезон. В последний день перед закрытием Бабетта привела какого-то типа в пиджаке и галстуке, и, сев вместе за столом, они принялись обсуждать финансовые вопросы. Фаусто знал, что речь шла о больших суммах, и в нем поднялась волна возмущения.

В четверг он встретился с Сильвией. Они отправились в Тре-Вилладжи, находившийся ниже по склону, — там еще работали несколько кафе. Они впервые ужинали вместе, и здесь, в пиццерии, им было неловко ощущать себя парой. Без фартуков, без знакомой постели и печки, без своих подушек и стаканов они снова стали сорокалетним мужчиной и девушкой двадцати семи лет, и их пути начинали расходиться.

Куда ты поедешь весной?

Сперва в Трентино. Там много работы в садах. Овощи