Проверка моей невиновности - Джонатан Коу

А потому Кристофер вместо имени написал цифры 8/2. Цифры — во всяком случае, по его разумению — достаточные, чтобы недвусмысленно указать на одну фигуру. Была ли то фигура Питера Кокерилла? Было ли в нем что-то, выделяющее его среди четырех подозреваемых?

Верити откинется в кресле и посмотрит в окно, на то, как скользит мимо в солнечном свете беркширская провинция. Одним вагоном дальше то же самое проделает, возможно, и Питер Кокерилл. О чем он стал бы размышлять?

О чем она стала бы размышлять?

Она размышляла бы о разговоре, который состоялся у нее накануне с Прим и Раш. Она бы задумалась над тем, с какой неожиданной страстью взялась приемная дочь Кристофера перечислять его достоинства. Все мелкие, неповторимые черты, благодаря которым его легко было обожать и любить. О некоторых Верити уже знала, а кое-какие удивили ее.

Вдруг вспомнится одна мелочь. Какое слово Рашида подобрала? «Энциклопедические познания».

Верити вытащит телефон и откроет приложение Википедии. Отыщет страницу «Список серий телесериала „Друзья“». Отмотает список вниз, вплоть до той строки, которую ищет: сезон 8, серия 2.

«Которая про красный свитер».

Детектив-инспектор Верити Эссен кивнет сама себе и позволит себе улыбочку довольства. После чего встанет и двинется в соседний вагон, покачиваясь всем телом вместе с движением поезда.

Вскоре она нависнет над подозреваемым. Питер Кокерилл на самом деле не глазеет на пейзаж в вагонное окно. Он глазеет на экран своего телефона — на прямую трансляцию со ступеней дома номер десять по Даунинг-стрит. Осознав рядом чье-то присутствие, он взглянет вверх, и Верити заметит огонек узнавания, постепенно разгорающийся у него в глазах. Она произнесет вслух его имя и скажет: «Я арестую вас за убийство…» — и тут ее вновь прервут:

Если вы заметили что-либо подозрительное, скажите об этом сотрудникам или отправьте текстовое сообщение в Транспортную полицию по номеру 61016.

И всё у нас будет схвачено.

Смотрите. Скажите. Схвачено.

Между тем на телефонном экранчике Лиз Трасс произносила бы свою прощальную речь к британскому народу.

Пребывание на посту премьер-министра более чем убедило меня в том, что нам необходимо быть дерзкими и стоять лицом к лицу с испытаниями, с которыми мы сталкиваемся. Как писал римский философ Сенека: «Не оттого все трудно, что мы не дерзаем. Оттого, что мы не дерзаем, все трудно».

Питер Кокерилл вновь отвлечется от экрана и скажет ДИ Эссен:

До чего уместно. А следом добавит горестно: что ж, я хотя бы дерзнул.

Вот уж действительно, отзовется она.

Не уверен, что предполагалась такая концовка, скажет он.

Такая?

Я не про мою жалкую повестушку. Она добром не могла бы кончиться никак. Я имею в виду эксперимент, который мы начали тогда еще, в 1980-е.

Нам необходимо пользоваться свободами, дарованными нам Брекзитом, и все устраивать по-другому.

Это значит обеспечивать больше свобод нашим гражданам и восстанавливать силу демократических институтов.

Это значит снижать налоги, чтобы люди могли оставлять себе больше заработанных ими денег.

Мы в самом деле думали — кое-кто из нас в самом деле думал, — что страна тогда менялась к лучшему. В какой-то точке все пошло чудовищно не туда.

ДИ Эссен скажет: возможно, какие-то предприятия несут в себе зачатки собственного краха.

Возможно, скажет Питер Кокерилл.

И он опять взглянет на экранчик телефона, как раз когда уходящий премьер-министр договорит свои последние слова, а объявление-предостережение зазвучит в последний раз:

Я намереваюсь уделять больше времени моему электорату.

Если вы заметили что-либо подозрительное, скажите об этом сотрудникам или отправьте текстовое сообщение в Транспортную полицию по номеру 61016.

Наша страна продолжает продираться сквозь бурю.

И всё у нас будет схвачено.

Но я верю в Британию.

Смотри́те.

Я верю в британский народ.

Скажите.

И я знаю, что впереди дни посветлее.

Схвачено.

Эпилог

27 февраля 2024 года

Пожелав присутствовать на поминовении Эмерика, Джоанна удивила себя саму. Она удивила себя саму, расстроившись из-за вести о его кончине. Предположила, что теперь, после того как не стало ни Брайена, ни Кристофера, Эмерик в конечном счете оставался последней живой связью с ее студенческим «я». И какими бы ни были оговорки Кристофера относительно Эмерика и его вклада в общественную жизнь, Джоанна всегда чувствовала к нему некоторую неизжитую нежность и обращение его с ней помнила исключительно как порядочное. И вот его тоже не стало. Прочтя в вестнике выпускника, что в конце февраля состоится поминальная служба, она знала, что намеревается приложить усилия, чтобы там оказаться.

Непростое путешествие от Грайтёрна до Кембриджа сложилось довольно гладко, и Джоанна прибыла на место, имея полчаса в запасе. Путаное переплетенье чувств охватило ее, когда она вступила во двор своего старого колледжа. Середина Великопостного триместра, вокруг полно студентов. Группами и попарно ходили они среди этих суровых, впечатляющих зданий, а Джоанна думала, что на вид не так уж сильно отличаются они от того, как выглядели она, Кристофер и Брайен более сорока лет тому назад. Беззаботные и обеспокоенные, уверенные и робкие, однако им здесь в целом очень как дома. Сегодня, впрочем, Джоанна чувствовала себя совершенно чужой. Падали редкие ледяные капли, она шла через двор, мимо центрального фонтана, из которого вода плескала на каменные плиты — порывами промозглого восточного ветра сдувало брызги. Она поплотнее запахнула пальто, подалась к ветру, продираясь сквозь него, устремляясь к убежищу дверей и вестибюля часовни.

До службы еще двадцать минут, но ряды уже заполнялись. Джоанна осмотрелась в поисках знакомых лиц, но собравшиеся в большинстве своем были либо гораздо старше, либо гораздо моложе ее. Она мельком проглядела порядок службы и увидела, что главную речь произнесет лорд Вэгстафф, Бишопс-Стортфорд (как она и предполагала), но он, судя по всему, еще не прибыл. Она уже приготовилась провести ближайший час в обществе себя самой, но тут рядом с ней на скамью опустился лысеющий дородный мужчина в старомодном твидовом пальто и сказал:

— Не будете ли очень возражать, если я тут сяду?

— Нисколько не буду, — отозвалась Джоанна, слегка сдвигаясь, чтобы предложить ему чуть больше места.

Мужчина устроился. Вопреки холодной погоде он слегка потел и промокал лоб носовым платком.

— Если я не слишком заблуждаюсь, — проговорил он, повертываясь на нее посмотреть, — мы знакомы. Джоанна Ривз, верно?

— Батюшки! Да,