Ты пахнешь как мечта - Эллин Ти

Ну… вот и все. Сказал. Впервые в жизни вот так признался в открытую.

Страшно было? Ни капли. Потому что точно уверен в своих чувствах.

Сонечка – мой лучик света в серых буднях. С ней я стал другим человеком. Я счастлив. Я люблю и чувствую, что нужен ей. Я знаю, чего хочу в будущем, и теперь понимаю, чего мне всю жизнь не хватало.

Ее.

Мне не хватало ее.

Девчонки со сложной судьбой и тяжелым характером, которую хочется делать счастливой изо дня в день.

Той, кто с первого взгляда приручила моего пса и меня вместе с ним. Той, кто украшает этот дом и наполняет его радостью. Той, кого я катастрофически сильно хочу познакомить со своей мамой, просто чтобы банально похвастаться, какое в нашей семье теперь есть солнышко.

Мне всю жизнь не хватало той, кого я захочу добиваться, решать ее проблемы и отрывать всем руки за то, что они посмели ее тронуть.

Мне не хватало ее звонкого смеха, вкусных блинчиков по утрам, радости на лице от тарелки с клубникой и смешного выражения лица, когда она хмурится.

Я обожаю ее песни в машине, хотя одновременно не могу их терпеть. Всем сердцем люблю, когда она опаздывает и пытается сделать макияж на ходу, и то, как крепко обнимает меня, когда сидит у меня на коленях.

Я не знаю, каким словом назвать это чувство, кроме как любовью. Хотя, честности ради, я почти уверен, что это что-то гораздо большее.

Это больше и сильнее, такому просто еще не придумали определения. Потому что за такой короткий срок эта девчонка стала для меня целым миром, и я хочу делать этот мир счастливее даже со всеми его тараканами.

– Я собираюсь расплакаться, – говорит Соня, внезапно вырывая меня из всех мыслей. Она стала плаксивая, и в глазах и правда стоят слезы.

Малышка ревет каждый раз, когда понимает, что нужна мне. Я хочу показать ей, насколько сильно она заслуживает быть любимой просто за то, что она есть.

– Из-за того, что люблю тебя? – повторяю, а у нее начинает дрожать подбородок.

– Угу. И еще потому, что смотришь вот так. Как будто… как будто…

– Как будто я вообще больше не представляю без тебя свой жизни? – спрашиваю, а она все-таки начинает плакать, прикрывая лицо ладошками.

Даю ей эту минутку слабости, укладываюсь рядом, притягивая Соню к себе на грудь и даю возможность выплеснуть эмоцию слезами, просто поглаживая ее по голове все это время. Если она плачет не от горя или обиды – пусть плачет, если потом ей станет легче.

– Я, похоже, буду плакать до самых родов, – говорит Принцесса спустя три минуты, когда наконец-то успокаивается. Только смешно шмыгает носом. – Моя мама, когда была жива, рассказывала мне, что тоже была очень плаксивая, когда носила меня. – Когда Соня говорит это, в ее глазах снова появляются слезы. Конечно, ей больно вспоминать маму, но нужно уже успокаиваться. Ей ведь нельзя нервничать.

– Наверное, у нас тогда тоже девочка, – говорю ей, и она вдруг затихает. Мы еще не обсуждали это. Времени не было, да и… да и осознание еще толком не пришло. Все очень быстро случилось.

– Думаешь? – спрашивает тихонько.

– Не знаю. Ну вдруг закономерность? С тобой плакали, и ты с дочей плачешь.

– А ты хочешь дочку?

– Конечно! Еще одна принцесса. Мы с Мишаней будем жить в цветнике, – посмеиваюсь, представляя маленькую копию Сони, которая в сарафане бегает по двору за Мишкой, пытаясь нацепить ему какой-нибудь бант на ошейник.

– А вдруг мальчик? Расстроишься?

– Шутишь? Какой мужчина не будет рад сыну?

– Не знаю… точно не ты?

– Точно не я. Сонь? – зову ее, она поднимает голову и смотрит на меня, заплаканная, с опухшими веками и искусанными губами. Смотрит пытливо, ждет, что скажу, а я… – Ты ведь не жалеешь?

Меня волнует эта тема очень. Это мне тридцать, и я давно мечтал о семье. Тем более в принцессу влюбился, расклад случившихся событий мне очень импонирует.

Но каково ей? Она делает вид, что все прекрасно или она правда в порядке?

– Уже нет, – говорит она. Значит, жалела. О чем конкретно, стоит спрашивать? – Я сначала очень испугалась, правда. Мне было так страшно… Что делать, как жить, что вообще дальше будет. Боялась очень твоей реакции, того, что не справлюсь. Много мыслей было в голове, первые часы вообще ничего не могла понять.

– А сейчас?

– А сейчас поняла, что с тобой ничего не страшно, и… И я тоже в тебя влюбилась, Мирослав, просто без памяти. Не знаю, как ты умудрился из несносного босса стать любимым мужчиной, но у тебя получилось.

– Я хороший босс, – смотрю на нее с прищуром. Шутит, засранка?

– Невыносимый, порой самодур.

– Буду радоваться тому, что как мужчина я тебя устраиваю больше, чем босс. Несмотря на то что я отличный начальник!

– Ага, – хихикает она, а потом тянется и сама оставляет поцелуй на моих губах.

Ну вот… Теперь втройне счастлив. И пофиг уже, какой я там босс…

Эпилог. Соня

Анет Сай – С ветром

Я не понимаю. Вот этот шарик, который образовался вместо моего плоского живота, это следствие пятнадцатой недели беременности или булочек, которые я лопаю по ночам, потому что у Демида в кофейне их делают ну слишком уж вкусными?

Верчусь перед зеркалом в ванной, задрав майку под грудь, и правда не могу понять. Вот у Еськи уже отчетливо виден животик, хотя у нее всего на несколько недель больше, чем у меня, а тут… Непонятно вообще, то ли беременна, то ли все-таки надо зашить рот.

Поворачиваюсь боком, кладу руки ниже пупка, расслабляюсь, выдыхаю. Ну, живот! В такой позе прямо кругленький… А от булочек не живот. От булочек у меня джинсы с трудом на бедра натягиваются.

Ох, господи. Как сложно быть женщиной!

Мы опаздываем на работу, хотя Мирослав не очень хотел, чтобы я работала, это я настояла. И вместо того чтобы собираться, я стою перед зеркалом и рассматриваю живот. На самом деле хочется уже побыть шариком, странное желание, да? Просто такое ощущение, что я окончательно осознаю, что беременна, когда малыш будет пинаться и входить во все комнаты впереди меня в виде огромного живота.

Больше всех мое состояние любит Мишка! Он каждое утро прислоняется носом к животу и пару минут просто сидит вот так, пока я чешу его за ушком.

А Мирослав… Мы пока все еще осторожничаем. Он ведь