Фармацевт 4 - Александр Юрьевич Санфиров

Фармацевт 4

Глава 1

Отбиться от вопросов онколога все же удалось, но нервов на это было потрачено немало. И, тем не менее, убедить, что мои «витаминки» не причем, его не получилось. Провожал доктор меня с расстроенной физиономией. Но, потребовал явиться с дочерью через месяц на повторный осмотр.

Вышел я из кабинета вспотевший от переживаний. Герда, нервно ходившая у дверей, встретила меня упреками.

— Папа, ну, сколько можно ждать? Ведь ясно, что у меня все в порядке!

— В порядке, в порядке, — ответил я. — Едем домой, мама наверно уже пришла с работы, тоже нас дожидается.

Сел за руль в полном раздрае. Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу.

Мы выехали на автобан, машин на дороге было немного, я расслабился, через десять минут можно будет сбросить скорость и выехать на съезд к дому. И тут как чертик из шкатулки над разделительной полосой взлетело колесо слетевшее у встречной фуры. Я дернул руль, но опоздал. Колесо уже влетало в лобовое стекло, как раз напротив меня.

Последней сознательной мыслью было,

— Т олько бы Герда осталась жива. — И наступила темнота.

Не знаю, сколько продолжалось это состояние, первое, что я ощутил — писк в ушах. Писк этот то усиливался, то ослабевал, то исчезал на какое-то время.

Попытка пошевелиться успеха не принесла, тело не чувствовалось, собственно, как и мысли.

Первое тактильное ощущение пришло от лица, как будто его протирали влажной салфеткой. А время шло и шло. Затем я почувствовал конечности, и в ответ на внешние раздражители, наконец, заработал мозг.

— Где я? Почему ничего не вижу? что с Гердой? — были первые сознательные мысли.

Увы, ответов на эти вопросы никто не дал. А задать их вслух не получалось. Через какое-то время, до меня дошло, что я лежу «овощем» в хосписе. Меня кормят через зонд, и периодически обтирают влажными полотенцами. Слух пока не восстановился, поэтому, о чем говорят сотрудники этой больницы, было невозможно.

Шли дни и ночи, отличить их было нетрудно. Ночью никто не пытался накормить меня через зонд и переворачивать для смены постельного белья.

Но однажды я почувствовал большой палец правой кисти, и даже смог им пошевелить.

После этого улучшения пошли потоком. Первым вернулся слух, но об этом персонал пока не подозревал. Так, что я мог безнаказанно подслушивать все разговоры. Судя по ним, я находился в частном пансионате по выхаживанию коматозных больных. К сожалению, из болтовни персонала ничего полезного выяснить не удалось. Разве, что узнал, как зовут мою сиделку, и что я сейчас нахожусь в Швейцарии.

Однако улучшение в моем состоянии все же было замечено. Кормление через зонд прекратили. Функция глотания восстановилась, и теперь меня кормили с ложечки и периодически давали поильник с водой, или соком.

И, наконец, случилось эпохальное событие — я открыл глаза. Ничего особо не увидел. Обычная больничная палата. Белый потолок, такие же белые стены. Головой шевелить не получалось, поэтому оглядеться не удалось.

Долго в одиночестве я не пробыл, в палату зашла пожилая женщина в голубой униформе, таща за собой тележку с моющими растворами и шваброй.

Она занялась уборкой, даже не глянув в мою сторону. Но в какой то момент заметила мой взгляд.

Что-то равнодушно пробормотала себе под нос и продолжила мытье.

Тем временем глаза самопроизвольно закрылись, и я опять провалился в нирвану.

Сколько дней опять прошло не знаю, но вновь открыл глаза оттого, что меня легонько похлопали по щекам.

Открыв глаза, увидел пожилого мужчину в белом халате,

— Херр Циммерман, если в меня слышите, закройте глаза, — тихо предложил он.

Я опустил веки и услышал облегченный вздох врача, наверно, никем другим он не должен был быть.

— Вас что-нибудь беспокоит? Если да снова закройте глаза.

Я вновь опустил веки.

Так мы вели диалог до того момента, когда врач сообщил, что я находился в коме одиннадцать лет.

Я и так уже устал от беседы и периодически отключался, но эта новость окончательно вышибла меня из сознания.

Понятия не имею, сколько прошло времени, но когда вновь пришел в сознание, то чувствовал себя намного лучше и даже мог говорить.

На этот раз рядом с моим врачом присутствовал неизвестный мне господин лет сорока.

После того, как лечащий врач удостоверился, что я вполне осознаю окружающее и могу вести здравый диалог, он представил мне своего спутника, им оказался доктор Шнайсер, адвокат известной страховой фирмы Цюрих Групп в которой я регулярно страховался. Тот сразу взял быка за рога.

— Господин Циммерман, я рад, что вы, наконец, пришли в себя после многолетней комы. Сразу скажу, что во многом это произошла благодаря нашей финансовой поддержке. Я понимаю, что сейчас разговоры о деньгах несвоевременны, поэтому мы дождемся вашего выздоровления для решения всех назревших вопросов.

— В чем же тогда цель вашего визита, господин Шнайсер? — спросил я.

Адвокат помедлил с ответом.

— Понимаете, господин Циммерман, нам хотелось бы своими глазами посмотреть на ваше состояние, — все же ответил он.

— Скажите господин Шнайсер, как жили в эти годы моя жена и дети, что с ними сейчас? — озвучил я, давно вертевшийся на языке вопрос.

Адвокат замялся и бросил беспомощный взгляд на врача.

Тот в ответ кивнул и сказал:

— Состояние господина Циммермана позволяет ему узнать правду о своих родных.

После этого адвокат успокаивающе сообщил:

— Дело в том, что ваша супруга шесть лет назад оформила развод и снова вышла замуж. Законодательство это разрешает. Сейчас она с мужем проживает в Копенгагене. Примите эту новость мужественно, херр Циммерман, вашу супругу можно понять.

— Ну, что же, вполне ее понимаю. Тем более что все таки целых пять лет Лида не оставляла надежды на мое выздоровление. — подумал я.

— Хорошо с этим понятно, а как мои девочки? –поинтересовался я.

— С ними все в порядке, — поспешил заверить адвокат. — Ваша старшая дочь Яна живет в США, куда уехала с мужем, А младшая еще учится в университете в Кельне, насколько я знаю на маркетолога, в этом году должна получить диплом бакалавра.

Чтокасается вашего бизнеса, то согласно брачному договору им, пока вы находились в коме, распоряжалась ваша жена.

— Ну, и результат? — спросил я, слабо улыбнувшись. Мне