Телохранитель Генсека. Том 6 - Петр Алмазный

Телохранитель Генсека. Том 6

Глава 1

Я быстро вернулся в здание. Через пару минут сидел на том же месте в кабинете, который только покинул несколько минут назад. Леонид Ильич показался мне очень усталым. «Как все надоело», — подумал он. И тут же сказал:

— А ведь ты, Володя, предупреждал меня про Афганистан. Я сразу поставил в известность и Международный отдел, и по линии МИДа информацию до посла довели, и все впустую. Сейчас Политбюро, опять разведут говорильню на полдня, а действовать нужно решительно.

— Я бы посоветовал не поддаваться на уговоры Международного отдела, — посоветовал Брежневу.

— Не понял, поясни, — потребовал Генсек, нахмурившись.

— А что тут объяснять? Свои дерутся, чужие не лезь. Это закон, из него исключений нет. Пока там нет чужих, они могут договориться, а будет третья сторона — без разницы, мы или американцы, — все их недовольство обратится против нас и из помощников мы быстро станем захватчиками. Какие интересы у нас в Афганистане?

— На ближайшие пять-десять лет нам нужна спокойная страна, даже дружественная, которая не допускает на свою территорию иностранные базы, враждебные нам, — ответил Брежнев.

— Все так, но не забывайте про месторождения драгоценных камней, там же полиметаллические руды, практически вся таблица Менделеева, и там же самый лучший транспортный коридор к Индийскому океану. Ведь китайцы не зря, не считаясь с затратами и потерями, построили Каракорумское шоссе? Понимают выгоду. И СССР выгодно, чтобы был прямой выход к Индийскому океану. И вообще к теплым морям. Американцы не зря в своих газетах рисуют «страшного русского медведя, который моет сапоги в Индийском океане». Они давно понимают, какая выгодная страна Афганистан. Мы уже начали работу в этом направлении. Расширяем и обновляем тоннель на перевале Саланг, который напрямую свяжет Термез в Узбекистане с Кабулом. На очереди железная дорога из Кушки в Герат и дальше, в Кандагар. Оттуда на территорию Пакистана — порт Кветта. Да что я говорю, вы все это лучше меня знаете.

— Да, — Леонид Ильич согласно кивнул, — знаю. Уже все просчитано, планы составлены. С Афганским правительством все это согласовано. Но… с правительством Дауда. И сейчас, если его уберут, и даже если придет абсолютно про-советское правительство, придется все начинать сначала. Нужна спокойная страна, и спокойная долгосрочно.

— Начинать сначала так и так придется. Но вам действительно интересно мое мнение? — уточнил я.

— Говори, Володя, чего уж. — Брежнев налил себе воды, выпил. — Я слушаю.

— Давайте вспомним заветы Владимира Ильича Ленина. Он писал, что должно быть налажено мирное сосуществование, пока нет предпосылок для революции. За точность цитаты не ручаюсь, но смысл передал верно. Так вот, в Афганистане таких предпосылок нет. И если Советский Союз не хочет потерять вложенные в развитие Афганистана средства и силы, то стоит поддержать Закир-шаха и помочь ему достигнуть национального примирения. Если не ошибаюсь, сейчас будет созвано Политбюро?

— Не ошибаешься, Володя, — кивнул Леонид Ильич. — И тебе нужно поприсутствовать и послушать, что будут говорить.

— На Политбюро в обязательном порядке должен быть Огарков, начальника Генштаба. Еще Ивашутин, начальника ГРУ. Удилова, как понимаю, уже попросили вернуться?

— Естественно, на дороге развернули в обратную сторону, — кивнул Брежнев и бросил взгляд на часы. — Ну что, пойдем в малый зал, сейчас уже начнут подъезжать остальные.

Прежде чем покинуть кабинет, Леонид Ильич снял трубку с телефона и поинтересовался:

— Андрей Михайлович, Огаркова и Ивашутина ты не забыл пригласить? Уже подъезжают? — Брежнев удивленно поднял брови и рассмеялся. — Ну ты просто мысли мои читаешь, причем на расстоянии. Вот что значит старая школа!

Мы вышли из кабинета. Я подумал, что поторопился давать советы Леониду Ильичу, он сам владеет ситуацией. И Огаркова он пригласил без моего напоминания.

— Сейчас будет жарко, заспорят и каждый будет доказывать свою правоту. Даже не знаю, к кому стоит прислушаться, — вздохнул Леонид Ильич.

— Прислушайтесь к военным, — предложил я. — Огарков и Ивашутин, и Устинов. — я помнил по своей прошлой жизни, что Устинов первоначально был категорически против ввода войск в Афганистан. «За» ввод войск были Суслов и Андропов. Но сейчас тема только поднимается, и я очень хочу, чтобы все обошлось без кровопролития. — Кто у нас в Политбюро от армии? Никого. То есть ни одного человека, который разбирается в военном деле. Устинов, конечно, маршал Советского Союза, и я не умаляю ни его заслуг, ни его компетенции, но все-таки он в основном руководил оборонной промышленностью.

— Володя, я не понимаю, зачем нужны военные в Политбюро? Кого нужно, мы всегда пригласим, всегда выслушаем, и не просто выслушаем, а прислушаемся к мнению, — возразил Брежнев.

— Все-таки армия, Леонид Ильич, это мощная сила. А у нас до сих пор все боятся тени Жукова, — напомнил я о том, как Жуков едва не сместил Хрущева. — Пора бы разобраться с прошлым. А то оно тянет нас, и порой на дно. Сами посудите, ведь Гречко — первый военный, включенный в Политбюро после шестнадцатилетнего перерыва.

— Ну до дна далеко, глядишь выплывем, — пошутил Леонид Ильич. — По поводу военных подумаем. А Гречко… — тут Брежнев вздохнул, — Гречко человек был! За ним я, как за каменной стеной… — и замолчал, размышляя о том, есть ли сейчас такие люди, как маршал Андрей Антонович Гречко.

Мы дошли до малого зала. Леонид Ильич прошел на свое место во главе стола. Я скромно присел сбоку, у стены, заняв стул рядом с Удиловым.

Черненко тоже был здесь. Константин Устинович наклонился к Брежневу и что-то тихо, но быстро заговорил. Пока я здоровался — второй раз за это утро — с Удиловым, пропустил вопрос Генсека, на который отвечал сейчас Черненко: «упущение по кадрам… там решим… и полноправное политбюро сформируем… а по этому вопросу не знаю… как товарищи решат…» — доносилось до нашего места.

Политбюро собралось скоро, но не в полном составе. Не было Кунаева, Рашидова, Инаури и Алиева — на таких «экстренных» созывах Политбюро они, чаще всего, отсутствовали. Зато появился Щербицкий, первый секретарь компартии Украины. Скорее всего, он был в Москве, по каким-то другим делам. Романов и Машеров вошли почти одновременно и, недобро переглянувшись, заняли места