Фаворит. Русские не сдаются! - Денис Старый

Французы уже закинули абордажные кошки и подтягивали шлюпки. В этом месте, справа, ближе к корме, наши пушки уже были разряжены, а ружейными выстрелами враг не позволял начать новое заряжание. Точно, гады, били. Вообще работали лягушатники споро, смело и решительно. Нужно… очень нужно тренировать солдат и матросов, чтобы вот так уметь. Не готовы наши к серьезному бою. Запустили флот после Петра Великого.

А мне терять нечего, кроме чести и достоинства. Я сто лет прожил, но ведь я уже умер, а оказавшись в новом теле, еще не научился ценить новую жизнь. И будет ли такая возможность? Меня пока в этом мире только и держала цель — не дать произойти сдаче русского фрегата. Вот выживу, буду ставить и другие цели перед собой. Без них и жизнь — не жизнь, а вдох да выдох.

— Целься! — выкрикнул я, когда мы спустились на палубу, а мое подразделение, называемое плутонгом, стало в линию и направило ружья поверх бортов.

Вокруг свистели пули. Есть раненые, в ноги. Но и это могло оказаться смертельным. Как в этом времени обстоят дела с медициной, пока можно только догадываться.

— Сели! Всем сесть! — скомандовал я, когда пули стали свистеть поверх голов, словно с каждым свинцовым кругляшом чуть снижаясь.

И вот они, первые французы над бортом.

— Не лезьте! — кричал я матросам, которые только что лежали на палубе, но с появлением врага встали и загородили моему плутонгу сектор обстрела.

Тщетно. Два матроса вылезли вперёд с абордажными топорами — с явным желанием скинуть уже показавших головы французов.

— Ба-бах! — пистолетные выстрелы прервали жизни смелых русских воинов.

— Пли! Бей! Стреляй! — командовал я, быстро перебирая слова, не зная, как в этом времени нужно отдавать приказ на открытие огня.

Каким-нибудь словом, да попаду.

— Бах-ба-бах! — разрядили свои фузеи солдаты.

Дым на некоторое время лишил обзора, но уже вылезавших врагов должны были сбросить в море наши пули.

— Ба-ба-бах! — слышались выстрелы уже и по левому борту.

Лезли французы, упорные — и там шел бой.

— В штыки! — выкрикнул я и добавил уже для матросов, которые пятились к центру фрегата, будто предлагая врагу честный бой. — Бей врага! Не отходить!

Я не сразу извлек шпагу, что пристёгнута у меня слева. Не было привычки, как это быстро делать. Нужно было бы придержать ножны. Но мне было плевать, как там я смотрюсь, да кажусь ли кому неуклюжим — главное принести пользу в бою и спасти фрегат.

Меня увлекал бой, я чувствовал азарт. Но нет, не это важно. Для любого старика важно — чувствовать себя нужным. Я был нужен. Я не допустил позора. Даже если русский фрегат и будет взят французом, то с боя, а это куда как меньшее зло, чем сдача с поднятыми руками и повешенным носом. Да и хрен им!

— Врешь! Не возьмешь! — выкрикнул я, направляя свою шпагу вперед, и словно она меня тянула за собой.

Пусть шпага — это большой нож. Так было проще понимать, как действовать. Немного шашкой я владел, когда-то баловался. Тут же дело было серьёзное.

— На! — выкрикнул я, коля одного из французов, уже на полтуловища вылезшего — он вот-вот собирался перевалиться через борт.

Шпага удивила. Она почти и не встретила сопротивления, быстро вошла во французский череп, проколов заодно и шляпу. Это был французский офицер, все другие французы были в светлых, почти белых мундирах. А этот — в темно-синем с красными огромными обшлагами и отворотами.

Раздавались крики, я не мог остановиться, посмотреть, что происходит на корабле, как там, держится ли левый борт. Я махал шпагой, как поп кадилом. Но, что главное, я отгонял французов, не давал им лезть наверх. По мне, хоть оглоблей можно биться, только бы результат был.

И шпагу приспособим, коли надо.

— Руби, братцы, веревки! — кричал я.

— Бах-ба-бах! — прозвучали очередные выстрелы.

И это была нам помощь. Даже знаю, от кого — скорее всего, сержант поддерживает огнем. Молодец, все правильно.

— Кашин, ко мне! — выкрикнул я.

Шло рубилово, всё больше тел, всё больше криков. Но французы всё равно лезли. Даже перезаряжались — на плаву, в лодках под качку! Они все упорнее работали длинными баграми, доставали гады и кололи ими русских воинов, цеплялись за борт фрегата. Упертые, как черти. Не чета потомкам, оставленных мной в будущем. Но русский дух, он бьет всех!

— А! — вырвалось у меня, когда один из баргов все же уколол меня в руку.

Ничего существенного, даже и левой рукой, получившей укол чуть выше локтя, я мог работать.

— Ваше благородие! Пистоли! Заряженные, — кричал сержант.

Он и ещё трое бойцов несли пистолеты, сколько только получилось взять в одни руки… засунуть за пояс, ещё бы во рту пистоль принесли. Я отошел от борта, схватил у Кашина два пистолета, но не спешил их разряжать во врага.

— Бах! — разрядил свой пистоль Кашин.

Я же заметил последовательность его действий, взвел курок, направил тяжелый пистоль в сторону врага.

— Бах! — вот и я нашел своего француза.

Он картинно расставил руки и, глядя на меня испуганными глазами, плюхнулся в воду, моментально уходя на дно. А нечего лезть в бой в кирасе! А попал я ему в горло. Снайпер? Удача!

— Тонут! Они тонут! — закричали у меня слева.

И, да, некоторые шлюпки французов набирали воду.

— Бах! — разрядил я и второй пистоль, выбрасывая в сторону оружие.

Надо же… промахнулся!

— Пушки! Заряжай! — кричал я, понимая, что выстрелы врага стали редкими, а багры, как и шпаги французов, не мешали канонирам делать их работу. Вот-вот должен произойти выстрел артиллерии.

— На! — с выкриком я парировал немудреный удар шпагой одного из французов.

Раз! Моя шпага сломалась.

Я оглянулся, оценивая обстановку. Все веревки были перерезаны. Французы не отступали только благодаря тому, что держались баграми за наш корабль. Но наша брала, это точно. А еще фрегат разгонялся. Я громко хмыкнул. Этакий экшн был бы отличной сценой в высокобюджетном фильме, какие любила моя внучка.

— Ядра несите! — кричал я. — Кидайте в них!

И уже через полминуты ядра полетели во французов. Их кидали чуть издали, словно спортсмены на соревнованиях, мало кто хотел подходить близко к борту. Да и так ядра падали сверху