Бестелесные. Книга 1 - Григорий Мокеев

Конечно, говорила тень, а вовсе не мальчик – я сразу понял, что тварь использует беднягу в качестве передатчика.

– Сегодня вы познакомитесь со своим новым распорядком дня, – по мере того, как когти впивались все глубже в голову, кончики пальцев ребенка начали подергиваться.

Я ждал. Теперь, когда тень шипела прямо передо мной, вчерашняя решимость позорно таяла. Как заклинание, я твердил себе: возьми себя в руки, тебе нечего терять! Я душа, я бестелесный дух, нужно лишь сделать первый шаг, осмелиться. Каждая секунда промедления искушала, но я должен. Не хочу сгинуть в этой дыре, как жалкий червяк. Чувствовалось, что мое настроение кое-кто разделял – напряжение вокруг сгущалось.

Когда я побежал, стремительно сокращая расстояние между собой и тенью, страх исчез, остался только адреналин. В паре шагов от цели моя рука начала подниматься для удара, и тут тень подняла свою конечность. Меня швырнуло о стену, как тряпичную куклу, и если не размазало, то только благодаря моей прижизненной монастырской подготовке. С пола я видел, как рука твари начала сжиматься в кулак. Это движение отозвалось во мне тысячей раскаленных игл – дикая боль пронзила каждый орган, каждый миллиметр кожи. Я одновременно ощущал, как ломаются кости, как взвыли разом все зубы, как разрывается живот. Свернувшись в клубок, я не хотел кричать, но выдержал не больше трех секунд. Дикий крик сам вырвался из моей груди, а боль не отпускала ни на миг. Я орал, корчась на полу, а тень изучающе смотрела на меня.

Все прекратилось так же моментально, как и началось – я ежился на полу, судорожно глотая воздух. Боли не было, но воспоминания о ней не давали встать на ноги. Наконец, цепляясь за стенку, я поднялся. На повторное геройство сил не было, да и желания, если откровенно, пока тоже. Все вокруг были напуганы, некоторые пытались вернуться в свои комнаты, но двери оставались закрытыми.

– Итак, настало время первого урока, – жабьи губы снова растянулись в улыбке. – Нарушителей вы будете наказывать сами.

Мальчик-марионетка безвольно зашагал ко мне, ведомый впившейся в голову костлявой рукой твари. Я попытался морально подготовиться ко второй порции пыток, но тень остановилась возле Лоренца. Я с удивлением и некоторой гордостью осознал, что больше не боюсь ее – осталась только ненависть, и червеподобное существо это, кажется, видело. Силы вернулись, моя рука вновь поднялась для удара. Я чувствовал себя крысой, которую загнали в угол, и, как она, почти бросился на угрозу. Но тень щелкнула пальцами, и мрамор пола, такой незыблемый и вечный на вид, стал подниматься. Он сковал обе ноги, не давая мне пошевелиться, а затем пополз выше, пленив руки.

– Ты будешь первым, – мальчик протянул Лоренцу кинжал с изогнутым лезвием. Мой приятель взял его дрожащей рукой, стараясь не смотреть в глаза ни тени, ни мальчику, ни мне. – Нанеси ему удар и передай оружие следующему.

Тень поплыла обратно, на исходную позицию. Лоренц встал передо мной, сгорая от стыда. Понятно, что в этом месте воля людей подавлена – кроме собственной шкуры, для них вряд ли что-то имеет значение. Не желая продлевать его душевные муки, киваю – бей, приятель, я готов к удару.

– Прости меня, – шепчет Лоренц. Кажется, хозяева не стали отключать звук, решив, что воспитание будет более действенным, если слышать крики друг друга.

Когда кинжал вошел в мой живот, сначала я почувствовал только сам укол, а потом – как лезвие проходит сквозь тело и пробивает желудок. Обрадовавшись новой жертве, в меня снова ворвалась боль – пронзенные органы будто полили кислотой. Я снова закричал. Мрамор, сковавший тело до пояса, позволял лишь заходиться в крике и бешено мотать головой.

– Достаточно, теперь следующий, – голос не отражал оттенков эмоций, но улыбка на лице ребенка становилась все шире и шире – тень осталась довольна результатом экзекуции.

Лоренц, сотрясаемый дрожью, выронил орудие пыток. Странным образом боль прекратилась, едва лезвие вышло из раны. Видимо, магия кинжала заставляла душу чувствовать фантомную боль, а у меня появились несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Следующим оказался длинный тощий парень. Он со страхом смотрел на оружие, вероятно, представляя себя на моем месте, но ударил без раздумий. Кинжал вошел куда-то в ребра, рассекая плоть и пронзая легкое. Боль была сильной, но, по сравнению с предыдущим разом, терпимой. Где-то к середине дня я начал привыкать к боли. Она не стала слабее, но я уже мог сдерживать себя и не кричать каждый раз, когда кинжал входит в тело. Проклиная все вокруг, я все равно чувствовал, что поступил правильно. Я даже пытался отвлечься, представляя, как отсекаю тени голову. Тварь совершила ошибку – пытаясь сломать меня, она сделала меня только сильнее. Я перестал бояться боли, я ее ненавидел.

К истязаниям моей несчастной плоти все относились по-разному. Когда оружие оказалось в лапах старика, который не помнит своей земной жизни, я по его беззубой улыбке понял, что сейчас придется особенно туго. Дряблая рука начала медленно подниматься к голове, а потом лезвие медленно вошло в мой глаз. Резкая боль, слепота… Я давился криком, пока мерзавец, безумно хихикая, ковырялся кинжалом в моем лице. Я плюнул в садисту в его гадкую улыбку, и, судя по тому, что лезвие глубже проникло в глазницу, попал.

– Хватит, – прозвучал равнодушный приказ. Как только лезвие вышло из глаза, зрение вернулось, и я увидел, как тварь плывет по воздуху к моему мучителю. – Ты заслужил награду.

Из серой мантии костлявая рука извлекла яблоко и кинула его мерзавцу. Подобрав его с пола, старик тут же сел и вонзил в подачку свои гнилые зубы. Он выглядел как шакал, грызущий кость. Обитатели Ада смотрели на него с презрением, но и завистью – каждому хотелось ощутить давно забытый вкус. Но то, что получить яблоко такой ценой больше не захотел никто, вселяло надежду.

Последним в очереди был худой паренек, которому на вид дашь не больше пятнадцати. Никогда его раньше не замечал, хотя, судя по тому, что он угодил на воспитательный сеанс, за столом парень сидел не далеко от меня. Взяв в руки кинжал, он посмотрел мне в глаза – кроме старика, парень был единственным, кто осмелился это сделать. Но, в отличие от старого садиста, в глазах его не было никакого желания меня резать, скорее наоборот. Он набирался смелости. Кинжал остановился в паре сантиметров от меня.

– Я не буду этого делать, – он произнес слова тихо,