Участковый - Павел Барчук

В этот момент рогожа, которой был накрыт скарб, лежавший в телеге, тихонечко сползла в сторону, из-под нее показалось ну очень охреневшее мужское лицо.

— Слышь, Золотарев, когда я говорил, поехали домой с ветерком, я немного другое имел в виду. — Выдал неизвестный мужик, а потом громко и смачно выругался матом.

Глава 4

Полчаса ушло у нас с Семёновым на то, чтоб привести себя в порядок и выслушать гневные крики его кума.

— Витя, я ж тебе слово дал! Я ж тебе сказал, все! Не буду больше! Ты на кой хрен это все устроил⁈ Не верил в меня, да⁈ Не верил⁈ Эх… Какой ты мне после этого кум⁈ — Горячился Егор Золотарев, нарезая круги по двору, пока мы со старлеем энергично чистили форму.

— Ды откуда я знал⁈ — Отбрехивался Семёнов, но слабенько. Видимо, чувствовал за собой вину. — Откуда я знал, что вы с ночной домой едете, а в телеге Васька Бугай спит? У-у-у… Шайтан здоровый! Подумал, опять шпалы тащишь.

— Ну ребята… Я вам скажу… — Тот самый Васька Бугай сидел на дубочке посреди двора, тряс головой и восхищённо «ухал». — Вот вам и аттракционы. Похлеще любого ВДНХа. По началу, думал, снится мне все это. А потом… Как летели… Как летели…

Кстати, Васька и правда был самый настоящий бугай. Такой же высокий, как Семенов, он еще являлся обладателем неимоверно широких плеч, огромных ручищ и ног, каждая из которых была как две мои вместе взятые.

В итоге, закончив с формой и приняв более-менее приличный вид, мы распрощались с Золотаревым, который теперь кружил вокруг кобылы, нашептывая ей в ухо, что не все люди идиоты, и отправились, наконец, в отдел.

— Ты чего приуныл, Петров? — старлей хлопнул меня по плечу, — Не бои́сь. Считай, боевое крещение прошёл. Так сказать, работу в полевых условиях. Главное, никому не рассказывай. А то нас Василь Кузьмич на портянки порвет. Щас в отдел придём, с ребятами познакомишься. Народ у нас хороший. Главное — полковника не зли. Он, когда злой, иной раз краёв не видит. А так, Василий Кузьмич, в основном по-людски себя ведёт. Но… начальство есть начальство. Спрашивает строго. Не отставай. Будем тебя представлять общественности.

Отделение милиции встретило нас с Семёновым знакомым гулом, не менее знакомыми ароматами и привычной атмосферой. Пахло махоркой, дешевым одеколом «Шипр», свежей типографской краской от лежавшей на столе «Правды» и чем-то еще, неуловимо милицейским — смесью пота, пыли и официальной бюрократии.

Здание было старым, оно пряталось между «хрущёвок», расположенных в центре. Оказывается, когда мы свернули с главной улицы, это Семёнов хотел дорогу «срезать».

Понять, что в кирпичной трехэтажке находится милиция, можно было только по колючей проволоке, тянувшейся вдоль забора и небольшой, очень скромной табличке, прибитой возле входа. Самое любопытное, здесь даже контрольно-пропускного пункта не имелось. Просто ворота и все.

— Народ, внимание! — гаркнул Семёнов, как только мы вошли в общую комнату, предназначенную для совещаний. — Прибыло наше молодое пополнение! Лейтенант Петров Иван Сергеевич! Из десантуры! Так что вести себя прилично, а то по тревоге поднимет и на уши поставит!

Семёнов громко загоготал, радуясь своей же шутке.

В комнате в этот момент находилось человек десять. Значит, не весь состав явился для встречи с начальством. Чисто теоретически, ментов в этом отделе должно быть больше. Город хоть и маленький, но, как не крути, все же город.

Присутствующие, как по команде, после слов старлея подняли на меня взгляды.

Молодые сержанты смотрели с любопытством, оперуполномоченные постарше — с оценивающим безразличием, а один, худой, в очках с толстыми линзами, с ехидной усмешкой.

Я быстро прокрутил в голове возможную структуру отдела. Говорю, возможную, потому что, будучи живым, работал уже в обновленной системе. Думаю, различия должны быть небольшими.

По-любому есть начальник РОВД, без этого никуда. Собственно говоря, о нем Семёнов и говорил, называя нормальным мужиком. Потом — несколько замов. Один — по оперативной работе, курирующий уголовный розыск, БХСС и службу участковых; второй — следственного отделения. А! Еще, скорее всего, будет замначальника по строевой части. Его вотчина — патрульной постовая служба. Есть какой-нибудь кадровик и товарищ по работе с «негласным» аппаратом.

Далее, чисто по отделам — должен быть оперативный отдел; отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности, без этих сейчас никуда; служба участковых, следственный отдел и патрульно-постовые.

— А что ж… Говорят, вы к нам прямо из Москвы? — Неприятный тип в очках поднялся со стула и медленно подошел ко мне. — Боюсь представить, что вас привело в наши края. Не иначе, как любовь к свежему воздуху и красивой природе? Ах, нет… Наверное, в провинции легче будет новые звания получать. Да? В Москве-то оно работать надо. А тут… Уже за один только приезд можно смело старшего лейтенанта требовать.

Я пришел к выводу, что очкарик — следак. Очень уж неприятное у него было лицо, а с языка только что не капала ядовитая слюна. Нет, я к следователям отношусь хорошо. Нормально. Когда и они ко мне относятся по-человечески. Но по личному опыту, так совпало, плохие люди среди следаков встречались мне гораздо чаще, чем среди тех же оперов.

По крайне мере, конкретно по этому очкарику сразу было видно — та еще гнида. Сто процентов любит строчить доносы начальству и все делает, соответственно уставу.

— Почему сидим, почему лоботрясничаем⁈ У вас что, преступления сами собой все раскрылись? Ворьё и жульё само себя поймало⁈– раздался со стороны входа густой, громкий бас.

В комнату вошел мужчина лет пятидесяти, небольшого роста, с пузиком, любовно обтянутым форменной рубашкой. Судя по знакам отличия, полковник. Думаю, это и был начальник отделения. Тот самый Василий Кузьмич Безрадостный, упомянутый Семеновым. Иначе с чего бы всем присутствующим после его вопроса, заданного недовольным тоном, вытягиваться в струнку.

Чисто внешне, товарищ полковник казался суровым служакой, но стоило ему заговорить, как в образе строгого начальника проступали комичные черты. Виной всему были густые, как щетка, усы, которые, казалось, жили самостоятельной жизнью.

Полковник шел, стараясь по-военному чеканить шаг, но одна его нога почему-то слегка шаркала и подволакивалась. Из-за этого походка получалась немного раскачивающейся, как у морского волка на палубе во время шторма.

— Так, — он