"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

девятого, то есть позавчера – уже шел третий день войны, и ЦАХАЛ бодро продвигалась по всем трем направлениям – приказом штаба из резервистов сформировали сводную дивизию «Коах Йоси»[105], имевшую ярко выраженный противотанковый характер. В самой же дивизии, как можно догадаться, специально заточенной под выбивание сирийских танков в долине Бекаа, бронетехники было мало – сплошь мотострелки и противотанковые средства. Но одной из бригад[106] придали батальон Магах-6[107]. Вот так, проведший начало войны в тылах наступающей армии, Олег Ицкович со своим экипажем и танками взвода оказался на направлении главного удара, в нескольких километрах от стратегического шоссе Дамаск – Бейрут. Однако уже одиннадцатого, когда они вошли в долину, заняв позиции на склоне горы Джабель Барук, танкисты со смешанным чувством разочарования и облегчения узнали, что на полдень назначено прекращение огня. Ну, а отходить под прикрытие деревьев, буквально жопой нащупывая дорогу на крутом склоне, танки начали в одиннадцать тридцать три…

«Всем Самцам, – раздается в эфире на батальонной волне, – говорит Главный Самец, противник с фронта, огонь!»

И тут же справа, из болота, где прятались машины с противотанковыми ракетами «Тоу», и откуда-то сверху – из-за спины танкистов – на асфальтовую нитку шоссе, тянущуюся внизу по долине, с визгом и свистом сыпанули медлительные, словно шершни, тушки ракет. Олег как завороженный смотрел им вслед, но недолго. Двинулась башня, шевельнув стволом, и Ицкович увидел неизвестно откуда взявшуюся внизу на дороге колонну сирийских танков.

«Твою мать!» – мелькнуло в голове, пока он падал в люк и прижимался к окулярам эпископа.

– Дистанция тысяча семьсот. Огонь!

Ари стреляет – успев, видимо, навестись еще до приказа, – и тут же докладывается о готовности.

– Давай! – кричит Олег. – Давай! Давай!

Пушка стреляет. Один, два… серия!

– Меняем позицию!

Взревывает двигатель, танк дергает в сторону…

– Огонь! Огонь! – требует рация.

– Встал! – командует Олег. – Дистанция тысяча шестьсот. Огонь!

– Есть попадание! – кричит наводчик.

– Не суетись под клиентом, Ари, это уже второй пендаль!

Разрыв где-то слева, но в целом сирийцы почти не обстреливают гору, им хватает проблем с болотом, которого они почти не видят.

– Огонь! Смена позиции!

Рев танковых моторов и звуки разрывов сирийских снарядов броня башни приглушает, но Олег, конечно, их слышит.

– Быстрее, кибенимат!

– Есть!

– Огонь!

Сирийцы поставили дымзавесу, но и без того головные танки колонны от попаданий чуть не по дюжине ракет и снарядов в каждый горят, добавляя к стелющейся серой пелене искусственного дыма свои черные, коптящие столбы…

Раанана, Израиль, 11 февраля 1983 года

– Огонь! Огонь!

В эпископе черные дымы и осколки голубого неба… Пот заливает глаза…

– Смена позиции!

– Есть, смена позиции!

– Быстрее, Дани! Твою мать!.. Встал… Рафи! Дистанция… Огонь!

И вдруг все кончилось. Было и не стало, словно телевизор выключили. Только сердце колотится в истерике, и пот заливает закрытые веками глаза. Темно, тихо. Почти. Где-то за окнами, по шоссе на Герцлию прошуршали шины…

«Ночь…» – Ицкович открыл глаза, посмотрел в потолок. Света уличного фонаря вполне хватало, чтобы видеть, не напрягаясь.

Он откинул одеяло, сел, спустил ноги на пол.

«И что теперь?» – На прикроватной тумбочке лежали часы, но толку от них – ноль. Иди знай, что они там показывают!

Олег собрал ладонью пот с лица, поморщился, ощутив под пальцами холодную липкую влагу, и, подтянув одеяло, вытер краем пододеяльника лицо насухо.

«Ночь на дворе…» – вот это уже бесспорно: тьму от света он отличать, к счастью, не разучился.

Ицкович встал, почти нехотя натянул спортивные штаны и чистую футболку – носить больничную пижаму он отказался наотрез – и как был, босиком, пошел искать приключений.

Коридор, пост.

«Все путем!» – успокоил он жестом вскинувшуюся, было, дежурную сестру.

– Сигареты у тебя, конечно, нет…

– Я не курю, – в голосе молодой женщины отчетливо прозвучали извиняющиеся нотки.

– Ладно, посмотрим, может, есть еще кто живой…

Ицкович вышел на лестничную площадку и остановился в задумчивости. Кажется, прошел всего ничего, а сломанная лодыжка начала давать о себе знать. Но с другой стороны… Снизу отчетливо пахнуло «свежим» табачным дымом, и это обнадеживало: кто-то там внизу явно травил свой организм.

«Можно на лифте…» – мысль показалась соблазнительной, но отчего-то неприемлемой.

«Обойдусь… – и он пошел по ступеням вниз. – Спускаться – не подниматься, не правда ли, поручик?»

«Обижаете! – подумал он на следующей площадке. – Какой же я вам поручик, если целый капитан? Или уже майор?»

Но нет, кажется, очередным званием его не порадовали. Да и кому оно нужно, это очередное звание, особенно в нынешнем положении Ицковича.

«И смех… и грех… Мнэ?»

«Мнэ» было особым вкусным словом, почерпнутым из книжки братьев Стругацких про понедельник, что начинается в субботу. Кот Полуэкт, многозначное «мнэ» и все такое.

– Э-э… – сказал Ицкович, чтобы не молчать. – Не угостишь сигаретой увечного воина?

В затемненном по случаю ночи больничном холле, почти у самой лестницы сидела в кресле черноволосая девушка в белом халате и курила длинную ментоловую сигарету, запивая пахнущий мятой дым черным кофе из прозрачной стеклянной чашки. Вообще-то, по всем приметам, дамочка была докторицей, то есть относилась в госпитальной иерархии к сонму полубогов, но ночь уравнивает шансы, не правда ли?

– Ментоловые будешь?

«И голос красивый…»

– Олег, – представился Ицкович. – Буду, спасибо.

– Держи! – она вынула из кармана халата пачку и протянула ее Ицковичу.

«И глаза… и губы…»

– Грейси, – она рассматривала его почти с откровенным любопытством. – А ты тот русский, который вытащил из танка весь экипаж?

– Да, – кисло ответил Олег. – Я герой, и это накладывает…

– Да, брось ты! – отмахнулась девушка. – Нормальный парень, но молодец, конечно!

– Был бы нормальный, спал бы дома, – Ицкович закурил, памятуя, что на безрыбье и рак рыба, а курить хотелось до невозможности. – Я присяду?

– Ты что, разрешения спрашиваешь?

– Нет, куда там! – отмахнулся Олег. – Это я так неуклюже заигрываю.

– Начинаешь, в смысле? – улыбнулась девушка.

– В смысле, уже начал, – улыбнулся и он.

– Ну, тогда не останавливайся, танкист, рули!

Вот так у них все тогда и началось. Не подорви палестинцы его танк в сентябре, не попал бы он в госпиталь Левинштайн в Раанане, не познакомился с Грейс, и вообще многое, если не все, пошло бы в его жизни по-другому. Впрочем, могли ведь и грохнуть, фугас был основательный – способный пришибить насовсем. Но на то и жизнь, чтобы жить.

«А о плохом мы больше думать не станем!» – решил той ночью Олег. – «Зачем же мы будем думать о плохом, когда вокруг такие женщины ходят!»

Февраль 1936 года

– …Меня когда… – но