Юная Раса - Майк Манс

заморачиваться готовкой. Артур снял пленку с салата и, взяв чистую вилку, отнёс завтрак в кают-компанию. После чего вернулся на кухню, достал из шкафчика фартук, повязал его, чтобы не запачкать рубашку и галстук, и взял пиджак. Надо бы перевесить его с кухни, а то вдруг кто-нибудь заляпает.

– Приятного аппетита, – дежурно кивнул ему немец.

– Спасибо, – Артур подцепил картошку с солёным огурцом из салата и отправил в рот.

– Знаешь, я вот думаю, что мы были правы… – промолвил Генрих. – Люди не такие, как Кен-Шо. В нас гораздо больше от Несогласных. Мы были в музее Согласия, очень поучительно.

Артур, жуя, кивнул, показывая, что он – само внимание. Надо было сосредоточиться хоть на чём-то.

– Так вот, я много общался с Петром за время полёта и окончательно уверился в мысли, что нельзя считать, будто грань чёткая. Как будто бы тот самый ген эмпатии по-разному влияет на развитие личности и цивилизации у разных рас.

– Это понятно, – согласился Уайт. – Мне те же соображения приходят в голову в последнее время. Я общался с Тамош после… убийства… Так вот, она сказала, что обычно это бывает, как с шариком на холме: он скатывается в ту или иную сторону. А мы, видимо, застыли там, на самом верху, и никак не сдвинемся. Такие как мы, по её словам, встречаются довольно редко – каждая сотая раса, принятая в Согласие. В основном, подобные расы не проходят проверки и потом в итоге всё же становятся Несогласными.

– Значит, хорошо, что нас приняли-таки в Согласие, – сделав шумный глоток кофе, заявил Ланге. – Есть надежда, что правильное менторство сдвинет Землю в нужном направлении.

– Да, – подтвердил Артур, – надежда есть. Даже, можно сказать, уверенность. Но сколько пройдёт времени, пока мы не станем такими же, как Кен-Шо в вопросах этики и морали? Тамош ничего не говорит об этом, как хороший учитель никогда не скажет бесталанному ученику, что ему не догнать остальной класс.

– А как она восприняла происходящее? – поинтересовался Генрих.

– Ну… сам-то как думаешь? Кен-Шо в трансе. Тамош нервная была, тихая. Словно сдерживала рыдания. Так ведут себя, когда близкий друг погибает. А вот Натич, кстати, рыданий даже не сдерживала. Когда она увидела Томаса, пытаясь помочь, ей стало так плохо, что я за неё саму испугался, – она словно потеряла брата.

– Да уж… – скорбно пробормотал Ланге и сделал очередной глоток, пролив немного кофе на кофту. Но даже не заметил этого.

– Да уж… – вздохнув, ответил Артур, – но что было – то было. А нам с тобой нужно понять, не такие ли расы, как наша, уничтожили предыдущие Согласия, если они существовали, конечно.

– Существовали, – уверенно ответил Генрих. – Ты имеешь в виду, что подобные землянам вступают в Согласие и уничтожают структуру изнутри?

Он, как и всегда, схватывал на лету.

– Да, что-то вроде того. Надо попробовать с мисс Хилл доработать её модель.

– Попробуем, – кивнул Генрих. Боже, где его обыкновенная активность при подобных разговорах? – Ты как, помирился с Коллинс в результате?

– Да в общем-то мы с ней и не ссорились. Джулиани в своё время надурил, а она… Она вполне тактичная и, я считаю, неплохо справлялась тут.

– Но убийцу не нашла, – пожал плечами Ланге.

– Не нашла. Но она уверена, что это не Демир. И я тоже так думаю. По его глазам видно.

Немец, прищурившись, взглянул на него.

– Артур, я тоже уверен, что это не Демир! – шепнул Генрих. – Когда Коллинс рассказала некоторые детали про заговор, я для себя составил картину. Я общался со Шмидтом, Артур. Он – ярый противник Согласия. Учитывая то, что он – один из подозреваемых, для меня всё стало ясно.

– Генрих… – когда тот сказал про Шмидта, Артур чуть не подавился салатом, но прожевал и продолжил. – Что ты имеешь в виду под словами «ярый противник»? В чём это выражается, почему ты так уверен?

– Ну как тебе сказать… Он спорил со мной, говорил, что прививать мораль – дрянная идея, что нельзя менять этику. При этом был убедителен, выдвигал взвешенные аргументы.

Это было очень важно. Возможно, критически важно.

– Почему ты ничего не сказал Коллинс, пока она была здесь? Уэсту мы ничего говорить не можем, Ричард очень просил меня не доверять тому, кто прибудет после их отлёта.

– Крот? – с сомнением уточнил Ланге.

– Неизвестно. Но Хейз решил перестраховаться. Просил писать ему лично, но завуалированно. Однако нашей восьмёрке надо рассказать.

– Стоит ли? Мари Нойманн, к примеру, присутствовала при моём разговоре и споре с Ральфом. Это произошло в рамках нашего «немецкого клуба», ну, я тебе рассказывал про ту свою идею, – сообщил Генрих.

– Мари тоже знала? Мне она, как и ты, ничего не говорила. Скорее всего, и Коллинс тоже.

– Скорее всего, она не рассказала никому. А раз одна из восьмёрки молчит, зачем давать информацию остальным? Всё их единогласие уже нарушено, такие дела… – развёл руками Генрих.

– Друг мой! Она же не психолог, она – физик, могла и не обратить внимание. Но ты-то, ты почему не сказал?

– Ты же помнишь при каких обстоятельствах Джоанна сообщила нам про тайный заговор. Волков запер Демира на каком-то полупустом складе с низким потолком и без окон. Мы все согласились, что действовать так, как привыкли наши спецслужбисты, нельзя. Если бы я раскрыл им все свои мысли про Шмидта, то он уже сидел бы на месте Юсуфа, и полковник Уэст, или ещё кто-то вроде, направлял ему в лицо лампу и задавал вопросы а-ля «Кто дал вам приказ убить Томаса Прайса?».

Да уж… Получается, Ланге действовал из лучших соображений, ничего им не рассказав. И, может, это и правда хорошо: если Шмидт – агент заговорщиков, то не должен чувствовать, что его подозревают. Пусть думает, что все подозревают турка.

– Ладно, Генрих, – доев салат, резюмировал Артур. – Я понял твой мотив и согласен с твоими подозрениями. Но всё же мы непременно чуть позже расскажем всё ребятам…

– Ни в коем случае, профессор Уайт! – схватив его за руку, суровым тихим тоном произнёс Ланге. – Даже не думайте! Я же сказал, что не стоит! Нужно быть более настойчивым? Я буду.

– По… почему? – удивление от такой перемены в добродушном Генрихе заставило голос Артура дрогнуть.

– Да потому что наши друзья нетерпеливы и совершенно не умеют скрывать эмоции. Ты же видел, как они отреагировали на слова Джоанны. Они не хотят быть приманкой. И не хотят делать приманкой других. Слишком высокая ответственность для толпы. Так что мы не имеем права возлагать её на них. Если они узнают про Шмидта, то будут пытаться скрыть это, но вряд ли справятся. Провалятся, уверяю. Шмидт поймёт, что все его подозревают, и мы его не расколем, не поймём глубинный мотив. А