Фантастика 2025-152 - Екатерина Александровна Боброва

Свириллум – драгоценный металл, что-то вроде белого золота.

Столп – правитель тэората.

Тапуны – аборигены, населявшие Асмас задолго до прихода ракханов.

Таркас – столица Асмаса.

Тэорат – часть страны (королевства), отданная под управление принцу.

Чарксы – огромные птицы, напоминают наших орлов. Поддаются дрессировке. Могут нести на себе всадника. Тяжело разводятся в неволе, поэтому редки. Используются для патрулирования и разведки.

Шайрат – название мира.

Эсхарат – страна с монархическим типом правления, аналог королевства или княжества.

Екатерина Боброва

Мама для Совенка 2

ГЛΑВΑ 1

Проснувшись, Юля лежала какое-то время, прислушиваясь к тишине спальни. Но тишина стойко хранила секреты, и пришлось открывать глаза. Под боком обнаружился сладко сопящий Совенок, в кресле около кровати — Третий. Мужчина спал, вытянув ноги, сложив руки на животе. Во сне его лицо смягчилось, государственная морщинка разгладилась, и сейчас, разглядывая его высочество, Юля искренне недоумевала — чего она испугалась? Мужчина как мужчина. Симпатичный. Умный. Правда, мысли вызывал, как виртуальная Алиса — списком всех вариаций прегрешений от валяния птичника по полу до побега из дворца. Просто пробудитель совести какой-то. Хотя хорош. Н-да.

Вот Четвертый напоминал собой снежного барса: опасный, сильный, хищный, и если приручить — будет мурчать, позволяя себя гладить, а Третий представлялся эдаким вороном, которого при всем желании не потискаешь. Мудрый, сильный, с готовыми махинациями-ходами на каждое слово собеседника. Не челoвек, а мозг, причем обличенный властью. Ядреное сочетание. Такой всегда будет лидером, из принципа не позволив женщине одержать верх. И вряд ли Третий потерпит рядом с собой когo-то более яркого, чем послушную жену-тень, обожающую мужа и целиком ему подчиняющуюся. А у Юли с подчинением проблемы…

Встала, укрыла Третьего одеялом. Заботливо подоткнула. Направилась было в ванную и замерла, услышав:

— Не стоило.

Обернулась — Третий лежал, не открывая глаз. Улыбнулась — в кресле, укрытый oдеялом, мужчина смотрелся по-домашнему уютно.

— Почему? — поинтересовалась. Харт, ощутив улыбку в голосе, открыл глаза, потянулся, разминая затекшую шею.

— Уже встаю, — проворчал, подтягивая одеяло повыше. Прошелся заинтересованным взглядом по девичьей фигуре, и Юля разом вспомнила, что она в пижаме с пандами, растрепанная со сна… Но смущение не пришло, видать, вчера в пламени пострадала не только гостиная. А вообще совместная ночевка здорово сближает, причем без всяких задних мыслей.

— Вижу, чувствуете себя хорошо, — оценил ее состояние Харт. Юля действительно ощущала себя отлично. С этой магией она зареклась прогнозировать, но сейчас настроение было как у Пятачка — сплошной оптимизм и желание сворачивать горы.

— Спасибo вам, — поблагодарила искренне за ночное дежурство в кресле. Третий только отмахнулся:

— Начинаю привыкать, что с вами всегда пожар. Идите уже, — и сладко зевнул.

Когда Юля вышла из ванной, его высочество сладко спал, подложив одеяло под голову и посапывая. На цыпочках, чтобы не разбудить, спустилась вниз. Прошла в столовую, где слуги накрывали к завтраку. Увидели ее, засуетились, и ровно через пять минут она сидела за столом с чашкой травяного чая, тарелкой каши и лепешками, политыми сладким соусом.

Через две чашки чая и пустую тарелку каши появился Четвертый. Первым делом сканировал лицо, остался довольным, уселся за стол и поздоровался:

— Свежего утра, Юля. Как спала?

Похоже, они перешли на новый уровень общения, по крайней мере наедине.

— Спасибо, хорошо.

— Вот и отлично, — окончательно повеселел его высочество, открыл тарелку с кашей, сморщился, отодвинул от себя, проинспектировал остальные блюда, остановившись на чем-то мясном.

— Как Пятая? — спросила осторожно.

— Все в порядке, Юля. Тебе не нужно о ней беспокоиться, как и обо всем остальном. Все будет хорошо, обещаю.

Юле словно под дых ударили, и ңастроение резко испортилось.

— Неужели? — протянула, ощущая во рту горечь. Внутри заворочался вчерашний страх за Совенка. — Зачем тогда охрана? Ограничение на встречи и запрет на самоволки из дворца? Просто так, да?

Фильярг отложил вилку, стиснул зубы, но молчал, и это молчание только больше заводило.

— Не считай меня за дуру! Тебе не кажется, что я тоже имею правo знать, чего стоит опасаться.

Его высочество ответил тяжелым взглядом, в котором явно читалось неодобрительное: «В самоволку захотела?».

— Тебе нечего опасаться, кроме, — сделал паузу, в глазах мелькнула насмешка, — самой себя. Что касается охраны и, как ты выразилась, самоволок, это лишь мера предосторожности. Ты не знаешь наш мир, поэтому извини, но одну тебя никто никуда не отпустит. Как и не оставит без присмотра. Что касается встреч… — поморщился, точно речь шла о чем-то неприятном, — поверь, ты не много потеряла. Думаю, Пятой было достаточно. И ңе держи на нее зла. Она всего лишь избалованная, истеричная женщина. Ее угрозы — пустые слова.

«Пустые слова». Юля выдохнула, отпуская напряжение. Никакой угрозы. Или ее намерено успокаивают, чтобы не волновать? Комнат-то жалко.

— Есть шанс когда-нибудь снять ограничения? — спросила, не глядя на Четвертого. Пусть она знала, легко не будет — большие деньги не платят просто так, но хотелось хоть каких-то перспектив вместо вечных санкций на ее свободу.

— Юля.

Его высочество пересел на соседний стул, захватил в плен ладонь, второй рукой вырисовывая узоры на запястье. Сердце предательски дрогнулo, втягиваясь в танец горячих прикосновений.

— Я понимаю, это не просто, но и нас пойми. Куда я тебя отпущу? В город? Чтобы ты сожгла полквартала? И потом всю жизнь корила себя за убийство?

Юля вздрогнула, явственно представив эти самые «полквартала». В ушах снова зазвучал крик Пятой. И oна поморщилась, кляня себя за дурость. Понятно, что плотный колпак раздражает до зубовного скрежета, но альтернатива… ещё хуже.

— Я справлюсь, — пообещала себе, — освою эту вашу магию вместе с темным пламенем. Не так уж это и сложно. Только держите ваш птичник подальше от меня, а то кого-нибудь прибью ненароком. И почему они так не любят Шестого?

Фильярг ухмыльнулся на «птичник», но возмущаться не стал.

— Мы не любим слабость, Юля, — пояснил, — потому как слабость для нас — смерть. Α Шестой… Так уж получилось намеренно и не очень, что его посчитали слабым с рождения. Но ты можешь это изменить.

— Изменю, — кивнула девушка, отбирая руку. Вытанцовывавшие на коже пальцы сильно сбивали с мысли. Что там говорить, они даже с дыхания сбивали на радость Четвертому.

— А что с контролем моего дара? — вернулась в реальность, прибивая оживившихся в животе бабочек. Фильярг моргнул, отвел взгляд от ее груди, внезапно смутился, нервно пробарабанил пальцами по