След «Семи Звезд» - Андрей Чернецов

Майор мог бы попробовать взять его живым, но рефлексы десантника пробудились раньше, чем эта мысль оформилась. Палец надавил на спуск – «борз» выплюнул последние три патрона. На спине бандита хлестнули кровью три раны.

Варя за его спиной взвизгнула, а потом послышались характерные звуки – желудок девушки все-таки не выдержал…

Вадим наскоро обшарил трупы – нет-нет, да и косясь на густеющий дымок, исходящий от расстрелянной иномарки.

Документов, кроме доверенности на вождение и засаленного паспорта у старика, при покойниках не оказалось. Немного денег, пара ножей – вот и все. Еще скромный харч: термос и пластиковый пакет с едой – скорее всего бандиты куда-то собирались, когда неведомый приказ сорвал их с места.

Ружье Савельев решил не брать. Лишь в одном из пистолетов оказалась неполная обойма – похоже, преследователи сорвались в погоню внезапно, не успев подготовиться.

Некоторое время он осматривал руки всех троих – ничего похожего на следы уколов. Не наркоманы. Значит, мелькнувшая мысль о том, что в этой неведомой секте, которой они с Варей перебежали дорогу, воспользовались опытом ассасинов[24] с гашишем и прочим дурманом, к делу, пожалуй, отношения не имеет. Впрочем, кто знает – в последнее время фармацевтика далеко шагнула вперед.

Все это время Варвара стояла, прислонившись к стволу старой березы, и рефлекторно вытирала рот. Глаза ее были наполнены ужасом и тихим отчаянием от всего пережитого.

– Ладно, садимся, может, хоть до шоссе дотащимся, – пнул он разлохмаченные покрышки.

Озерская, как сомнамбула, уселась на сиденье рядом с ним.

Вадим повернул ключ зажигания. Двигатель не отозвался – видимо, последствия дикой гонки фатально сказались на старом «Жигуленке».

Глава тринадцатая. Брюсова тайна

Вологда, зима 1758 г.

Ивана развязали, одели, вновь связали, но на сей раз одни лишь руки, и нацепили на глаза непроницаемую черную повязку.

– И товарища моего освободите! – потребовал он.

– Ничего с твоим немцем не приключится, – пообещал ему тот же скрипучий старческий голос. – Слово даю!

Барков поверил – столько твердости и достоинства сквозило в этом обещании. Чувствовалось, что говорил человек, имеющий здесь право повелевать.

– Но, Мастер… – попыталась возразить Колдунья. – Это опасно. Вы же слышали…

– Я отвечаю!

– Повинуюсь.

Кто-то взял с двух сторон поэта под локотки (судя по стальной хватке, все те же псы-арапы), и его, словно куль с мукой, поволокли неведомо куда. Пройдя десятка два шагов, остановились.

Скрипнула открываемая дверь. В лицо пахнуло сыростью. Ваня догадался, что они покидают ритуальный подвал.

– Барон, вы здесь? – спросил, наугад став как вкопанный и сопротивляясь попыткам влечь его дальше.

– Здесь, здесь, не переживайте, – ответил ему глумливый голос «ученого» арапа.

Затем последовал сильный подзатыльник, и Иван приложился лбом к холодной, влажной стене.

– Полегче! – гаркнул он на невидимого недруга.

Шли долго. Почти все время прямо, свернув всего два или три раза.

По тому, что на него не надели шубу, не чувствовалось стужи и дуновений ветра, не скрипел под ногами снег да и вообще не слышно было никаких звуков, кроме шума шагов, Барков понял: идут они по подземному ходу. Но какому же длинному, однако! И куда он, интересно, ведет? Да и кто прокопал его? Сколько труда положено!

Пару раз попытался заговорить со своими конвоирами, но бесполезно. Только на очередного леща нарывался.

– Ступеньки, – последовало вдруг любезное предупреждение сопровождающего.

Но Иван все едино споткнулся, поскольку не понял, вверх ли ведет лестница или вниз.

Поднялись по ступеням и замерли. Раздался противный скрежещущий звук – наверное, открывали ключом замок. Вновь заскрипела дверь. Однако в этот раз повеяло теплом и сильным дурманящим ароматом трав и курений.

Молодого человека усадили в мягкое удобное кресло, привязав руки к подлокотникам. Повязка пала с глаз. Он сощурился, хотя освещение в покоях, куда его привели, было неярким. Просто глаза отвыкли от света. Посидел так некоторое время, приходя в себя. Потом по обыкновению принялся изучать то место, в которое его занесла судьба.

Помещение явно было какой-то лабораторией. И одновременно кабинетом.

Посредине возвышался большой стол, больше напоминающий жертвенник, ибо вместо деревянной крышки имел мраморную. На нем громоздились книги, тетради, свитки и всевозможная утварь, необходимая для химических опытов: колбы, пробирки, реторты, мраморные ступки с пестиками, плошки с насыпанными в них непонятными веществами. Точь-в-точь как у академика Ломоносова.

Рядом со столом в неприличной позе застыл человеческий костяк. Такое положение скелету мог придать только отъявленный циник. Фаланги левой ладони располагались в районе прежней задницы и словно чесали ее. Десница же была спереди, там, где у человека находится причинное место. Жест, в котором были закреплены кости, не оставлял сомнений в том, чем именно занимается костяк. Еще