Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

— Пётр, дай послушать! — Попыталась утихомирить мужа княгиня, сидевшая рядом с ним.

— А что, я не правду сказал? — Князь возмущённо посмотрел на супругу.

— Правильно князь, Пётр Александрович. — Кивнул в знак согласия с ним Великий Князь Московский Василий, держа на коленях свою дочь.

Особенное оживление среди бояр вызвал эпизод с белкой.

С ободренною душой

Князь пошел себе домой;

Лишь ступил на двор широкий —

Что ж? Под елкою высокой,

Видит, белочка при всех

Золотой грызет орех,

Изумрудец вынимает,

А скорлупку собирает,

Кучки равные кладет

И с присвисточкой поет

При честном при всем народе:

Во саду ли, в огороде.

Изумился князь Гвидон.

Рассказывала я. Гвидона играл Божен. В роли белки играло чучело этого грызуна. Сидела она в деревянном домике. Конечно, скорлупки были из не настоящего золота, как и ядра не из изумруда, но покрашенные под них.

— Эх, где бы ель такую взять, да белку учёную, что такие орехи грызёт. — Посетовал один из бояр. Ему в ответ засмеялись.

— Действительно, где такую ель с белкой взять? — Усмехнулся Государь. — Это какой прибыток казне бы был⁈

Роль лебедя сначала исполняла пошитая из тканей и набитая соломой игрушка в виде птицы, которую таскала Фрося. А вот потом… Когда ткачиха с поварихой и сватьей Бабарихой стали смеяться над богатырями, что из вод выходят в дозор и берегут остров князя Гвидона. Многие из бояр и боярин не выдержали.

— Это что такое? Какие язвы, ты посмотри. Всё им не так. — Возмущались бояре. — Языки им поганые отрезать.

Девушки даже поначалу сбились с текста. Я подняла руку, останавливая представление.

— Бояре, прошу, тише. Дети слушают. Не забывайте, это сказка. А то вы мне девушек пугаете.

— И правда, бояре. Чего расшумелись? — Поддержал меня Василий. — Рассказывайте девицы дальше, ничего не бойтесь. Никто вас не тронет. Дюже интересно, что они ещё придумали? Какое чудо на этот раз?

'Кто нас этим удивит?

Люди из моря выходят

И себе дозором бродят!

Правду ль бают, или лгут,

Дива я не вижу тут.

В свете есть такие ль дива?

Вот идет молва правдива:

За морем царевна есть,

Что не можно глаз отвесть:

Днем свет божий затмевает,

Ночью землю освещает,

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит.

А сама-то величава,

Выплывает, будто пава;

А как речь-то говорит,

Словно реченька журчит.

Молвить можно справедливо,

Это диво, так уж диво'.

Роль бабки Бабарихи играла Марфа, бывшая атаманша у татей лесных, а сейчас старшая над моими диверсантами. Она оказалась прирождённая актриса, как, впрочем, и две сестрицы — Глаша с Милой. Услышав про царевну, народ согласился.

— Да уж, это диво. — Вздохнул кто-то из более молодых бояр и служивых людей.

— Да какое это диво? Ну красивая девица и что? Ерунда. Я считаю, что диво, это ель с белкой. — Не унимался князь, Пётр Александрович. Василий только засмеялся, весело глядя на князя. — Ну а что, Великий Государь? Я же правду говорю? Нас девками не удивишь.

— Не удивишь, прав ты, Пётр Александрович. Но вот то-то и оно. Что красивых, да ладных много, да только та, что по сердцу твоему одна. — Со вздохом ответил Великий Князь.

Больше сказке сопереживали, что удивительно, именно взрослые, а не дети. Дети воспринимали всё нормально, как доктор прописал. Но я не стала на этом заострять внимание. Бог с ним. Пусть, как хотят, так и воспринимают. Это я о боярах Московских.

Одним словом, отыграли мы, на мой взгляд, на пять с плюсом. Хотя да, были и задержки, особенно, когда герои спектакля тормозили, и забывчивость текста. И несуразица. Да, без этого никак. Всё же мы впервые такое делали в Кремле. Когда царь Салтан отпустил ткачиху, повариху и сватью бабку Бабариху, бояре возмутились.

— Царица-Матушка, да что же это такое? — Разорялся Пётр Иванович Го­ло­вин, боярин и наследственный казначей Великого Княжества Московского. — Как это отпустить? Это же воровство против Государя, чистой воды воровство!

— Пётр, успокойся. — Усмехнулся Великий Князь. — Это же сказание, как Александра говорит сказка, то, чего не было.

— Великий Государь, но у нас сказками называют донесения и отчёты. — Удивился Головин.

— А она сказками называет то, чего не было. Или как греки говорят — миф.

— Как скажешь, Великий Государь.

После того, как «Сказка о царе Салтане» была закончена, к ёлке вышла Евдокия в богатом, зелёного цвета одеянии. Поклонилась Великому Князю, боярам. У неё в руках был листок с текстом-подсказкой.

— Великий Государь, — обратилась я к Василию и остальным, — бояре и лучшие мужи Московской Руси. А это в гости к вам пришла Хозяйка Медной горы. У неё есть обращения к вам.

— А кто же это такая, Хозяйка Медной горы? И что за гора такая и где она? — Задал вопрос Дмитрий Иванович Оксаков, сын Ивана Фёдоровича Вильяминова, по прозвищу Оксак, что значит Хромой, родоначальника знаменитого боярского, в последствии графского рода Аксаковых. Сам Дмитрий Иванович стал родоначальником Московской ветви Аксаковых.

Евдокия посмотрела на меня. Я ей ободряюще кивнула и пояснила.

— Дмитрий Иванович, по преданиям и мифам народов, живущих на Каменном поясе, который мы называем ещё Урал, хранительницей сокровищ, скрытых на Урале, и является Хозяйка Медной горы. Некая дева. Бережёт она сокровища Урала, не допускает к ним никого.

— И даже сибирского хана? — Всё так же не унимался Оксаков. Пока их звали Оксаковыми, это позже они стали называться Аксаковыми.

— И даже сибирского хана. Хозяйка Медной горы посчитала, что не по чину ему владеть этим. — Ответила я ему.

— И что за сокровища скрыты там? — Задал вопрос боярин Морозов.

— А пусть она сама об этом и расскажет. — Я отошла в сторону, освобождая место для Евдокии. Наша с Еленой золовка волновалась, это было видно. Опять посмотрела на меня. Я сделала к ней шаг.

— Доня, ничего не бойся. Веди себя с вежеством, но и с достоинством.

Евдокия оглядела бояр их жён, Великого Князя, что с интересом смотрели на неё.

— Великий Государь Московский. Вы бояре и лучшие мужи Святой Руси. Много сокровищ сокрыто в недрах Урала. Ни у одного