Конфедерат. Имперские игры. Война теней - Владимир Поляков

торжествах, да и ярмарки для ему подобных были землёй обетованной, давая возможность что-то или кого-то нарисовать. В том числе пользуясь тем, что некоторые клиенты в подпитии становились и более щедрыми, и более склонными… поддержать людей искусства.

Третий день находясь в Мюнхенгретце, Земан уже успел сделать с десяток карандашных портретов, добиваясь подобного уже потому, что цена на оные была низкой. Совсем низкой, вызывая желание запечатлеть себя на бумаге даже тех, кто в ином случае пожалел бы денег. Ну а для предпочитающих прогресс, у художника имелся и фотографический аппарат – во многом новинка для местных добрых жителей. И да, желание сфотографироваться у жителей Мюнхенгретца тоже появлялось. Но сейчас он рисовал одну фрау лет так сорока, заметно располневшую, но ещё сохраняющую следы прежней красоты, со времени, когда та куда осторожнее обращалась с выпечкой и прочими вещами, плохо влияющими за фигуру.

– Чуть ниже подбородок, фрау Мюллер, – вежливо попросил клиентку Земан. – Вот так, хорошо. Теперь постарайтесь не двигаться. Как те солдаты, которые, как вы говорили, оказались на несколько дней в вашем чудесном городе и перепились до состояния восковых фигур.

– Скажете тоже, – хихикнула Эвелина Мюллер, забывшая о просьбе не двигаться и махнувшая рукой. – Не двигались они потом, а сначала так двигались, что многим нашим плохо стало. Вот сапожник Франтишек, которого они из его мастерской вытащили. Или даже уважаемый Пратд, что вот этим трактиром владеет. Но у него хотя бы господа офицеры отдыхали. Праздновали что-то, но так громко, так шумно! Зато и обходительные с женщинами были. Очень обходительными.

– У вас в городе красивые женщины. Я художник. Я вижу.

И взгляд в сторону клиентки. Весь такой… оценивающе-художественный. Та, неумело изображая лёгкое смущение, протянула:

– Ой, ну не стоит так. Я женщина добропорядочная, семейная. А вот Катарина, племянница трактирщика, и София, сестра начальника телеграфной станции – те не могли устоять перед чарами. Вот послушайте, что эти ветреные красавцы в мундирах говорили доверчивым девушкам. Я вам сейчас расскажу!

– Расскажите. Только при этом не двигайтесь.

– Да-да… Так вот. Слушайте.

И полилась очередная река сплетен, в которых мало было чего-то действительно осмысленного. Но это лишь на взгляд простого обывателя. Зато использующий маску кочующего из города в город художника и фотографа Томаша Земана агент тайной полевой полиции Пруссии Карл Байдер именно из болтовни скучающей провинциальной фрау мог вычленить кое-что важное. Например, о состоянии и настроениях той пехотной части, что была недавно близ Мюнхенгретца. О маршрутах её передвижения. Да и разговорчивость находившихся в подпитии офицеров о их будущих планах на лето и осень тоже могла кое-чего стоить.

Портрет за портретом, фотография за фотографией. Низкие цены, вежливость по отношению к клиентам и особенно клиенткам – всё это помогало завязать беседу, а во время оной осторожно и почти незаметно подталкивать собеседников в нужном направлении. Слушать, просеивать услышанное, извлекать крупицы золотого песка из обычной пустой породы.

Цель всего этого, ради которой он, как и многие другие агенты, переходил из одного места в другое? Узнать о степени готовности австрийской армии в Богемии. О настроениях местных жителей, о качестве основных и вспомогательных дорог. О состоянии крепостей, которые хоть и потеряли прежнее значение, но оставались узлами обороны. Приграничная полоса опять же, важная во многом.

Байдер мог гордиться проделанной работой, результаты которой отправлялись телеграммами, один кусочек за другим. Не в Пруссию, понятно, чтобы не вызывать и тени подозрения. В Саксонию, Баварию, Гессен. Туда, куда точно не вызовет никаких подозрений. А уже оттуда сведения стекались прямо в Берлин, к главе тайной полиции королевства доктору Вильгельму Штиберу. Тот, будучи связан с канцлером Пруссии Отто фон Бисмарком, работая по поручению его и генерального штаба, знал, что делать с информацией от десятков подобных Байдеру полевых агентов.

* * *

Дрезден, Саксония

Что первым делом приходит на ум человеку, оказавшемуся в Дрездене, столице Саксонии? Знаменитый саксонский фарфор, музеи, картинные галереи, известные по всей Европе. Леса и парки, раскинувшиеся более чем на половине городской территории и тщательно оберегаемые от вырубки и последующей застройки, что также привлекало многих оказавшихся в королевстве. Знаменитая опера Земпера – этот шедевр в стиле барокко.

В общем, один из центров не только германской, но и общеевропейской культурной жизни, куда во все времена года съезжались понимающие в искусстве и просто любящие отдыхать в обстановке комфорта и эстетики люди со всех стран Европы. Дорого? Бесспорно. Стоило ли жалеть о потраченных средствах? А вот жалоб было ничтожно малое количество, ибо предлагаемые в Саксонии услуги того стоили. В том числе и те, что были связаны с красотой прекрасной половины человечества. Ну да, ведь бордели – тоже своего рода храмы искусства, преподносящие красоту не на холсте или на сцене, а в натуральном, живом, потом и вовсе в обнажённом виде.

«Золотая лилия» была заведением высокого полёта. Никакой простой публики, отсутствие грубости и развязности среди «девочек». Напротив, ориентация в сторону действительно богатых клиентов из высшего общества вкупе с готовностью удовлетворить практически любые желания – от самых обычных и естественных до порой совсем причудливых. Вопрос был лишь в сумме и готовности молчать… ну и в безопасности для работниц борделя, о которых владелица, за что ей честь и хвала, действительно заботилась в меру своих об этом представлений.

Анна Фредерика Гофштеттер – вот кто являлся хозяйкой «Золотой лилии». Давно, вот уже более десятка лет, а это действительно немалое время, за которое многое может случиться. Вот и с борделем случилось. За прошедшие годы заведение дважды меняло адрес, перебравшись сперва с окраины Дрездена в более-менее пристойный квартал, а затем, вот уже пять лет как тому назад, переехало сюда, чуть ли не в самый центр столицы Саксонии. С переменой мест менялась и клиентура. Криминальный элемент низкого пошиба и небогатые ремесленники сперва сменились на добропорядочных бюргеров, средней руки буржуа и рантье с мелкотравчатыми чиновниками. Затем же пришла пора для Анны Гофштеттер ловить куда более крупную рыбу: офицеров, чиновников, скучающее и желающее яркого и насыщенного отдыха дворянство. С каждым годом клиентов становилось не то чтобы больше, скорее уж они оказывались более и более высокопоставленными. «Золотая лилия» приобретала известность, репутацию, а с самой «мадам» стали разговаривать не пренебрежительно и не с нотками снисходительности, а как с действительно нужным человеком, способным помочь не только в деле подбора девочки для отдыха, но и решить некоторые иные проблемы.

Способствовало этому отношению и то, что Анна Фредерика перестала скрывать своё происхождение. Какое? Ну,