Великая река - Токацин

— Вам своей магии недостаточно? — нахмурился он.

Белые крысы переглянулись.

— Мы пока только ученики, — вполголоса сознался Тингиша, толкая в бок Кикору. — Она — послушница-Ксази, меня обучает сам почтенный Кьонгози, но магии у нас пока немного. Ты научишь нас, Водяной Стрелок? Мы за тебя присмотрим за плотом и покормим большого зверя…

Среди ветвей сердито взвизгнул Квэнгин, ещё двое заверещали с дальнего берега. Ширококрылые тени распластались над водой и сгинули в зарослях с воплями и треском. С огромного листа скатились багровые капли, и вода на миг покраснела.

— Та-а, илкор ан Ургул… — Нецис недовольно покачал головой и оглянулся на Фрисса. — Кому-то ночью придётся не спать. Слишком много Квэнгинов в этом лесу…

Ночь быстро опустилась на древний канал, и вдоль берегов загорелись белые огни. Чёрные листья извивались в воде, пёстро окрашенные «пасти» больших цветков покачивались у откоса, то всплывая, то уходя в ил. Фрисс, неосторожно поставивший в ногу, едва не упал в воду, когда невидимая, но ощутимая молния пронеслась от берега к берегу. Двухвостка сердито зарычала — ей тоже досталось. Крысы с оглушительным визгом взлетели на полог и теперь испуганно из-за него выглядывали.

— Плохое место для ночлега, — пробормотал Нецис, налегая на шест и отгоняя плот подальше от опасных растений. — Будем плыть, пока не минуем заросли.

На лапе Кикоры вспыхнул рыжий огонёк. Она стряхнула его на полог и спустилась вниз. Дрожащий огненный шарик повис над плотом, освещая тёмную воду.

— Та-а! — вскрикнул Некромант, протягивая руку к огню, но поздно — чёрная тень уже сорвалась с ветвей, крыса отчаянно взвизгнула, Алсаг взвыл, срываясь с места.

— Лаканха! — наугад ткнул пальцем Речник, и вопящая крыса упала ему на голову вместе с каплями крови. Квэнгин с гневным воплем метнулся в заросли, под защиту ветвей. Луч, сорвавшийся с хвоста Алсага, распорол чёрное небо и отразился в сверкающих глазах среди листвы. Ночь наполнилась многоголосым воем, шорохом и сердитыми криками.

— Река моя Праматерь! Совсем взбесились… — Речник покачал головой, глядя на темнеющие заросли. Огонёк погас, крылатые тени скрылись во мраке, плот уносило дальше на юг. Нецис поправил перекошенный полог и ощупал загривок Кикоры. Белая крыса, присев на четыре лапы, испуганно мигала.

— У знорков крылатые тени едят сначала внутренности, а Призывателей перекусывают пополам, — пробормотал Тингиша, выползая из-под панциря Флоны.

— Что же, придётся принять меры, — пробормотал Нецис, очерчивая шестом кольцо вокруг плота. На миг брёвна вспыхнули зеленовато-белесым светом и тут же погасли. Кто-то зашипел среди ветвей.

— До утра не переходите черту, — посоветовал Некромант, приглядываясь к прибрежным зарослям. — Пока не пристанем, я побуду на страже. Если Квэнгины снова нападут, не надо их жалеть. Не знаю твоего друга, Фрисс, но эти существа лишены миролюбия…

…Утренний свет сочился сквозь щели в листве — могучие Арлаксы и Гхольмы сомкнули ветви над каналом, и просветов осталось немного. Между ветками и небом что-то скрипело, верещало, шелестело и трепыхалось, перистые змеи порскали над водой, растопырив хвостовые веера, бесцветные ползучие грибы лениво ползали во мху, разыскивая собратьев — но их слишком мало было на этом берегу, и им не суждено было засыпать весь лес спорами. Колдовское течение под плотом понемногу теряло силу, и Фрисс стоял с шестом наперевес у головы Двухвостки, время от времени отталкиваясь от каменистого откоса и высматривая пристань. Нецис сидел на спине Флоны, перевязывал окровавленную руку — её располосовали перед самым рассветом, и рана не успела закрыться — и отмахивался от крыс, жаждущих помочь… или попробовать крови Некроманта.

— Нецис, как ты думаешь, есть там что-нибудь? — вполголоса спросил Речник, кивая на заросли — за ними, как ему казалось, уже проступали очертания чёрных стен. — Что там за город был?

— Та-а… мирный город, Фрисс. Добывали камень под болотами, — покачал головой Нецис. — Лишней воды там быть не должно — холм высокий, а что до чёрной травы… Мало надежды, Фрисс. Некромантов там почти не было, большого сражения не случилось — неоткуда взяться разливу Квайи. Вот на Хлимгуойну я, признаться, надеялся… Та-а, илкор ан Хо" каан! Разберёмся на месте.

Вдалеке орали друг на друга двое Квэнгинов, и их вопли иглами вонзались в уши. Даже крысы забились под панцирь Флоны, обхватив лапами головы. Речник покосился на качающиеся ветви, на полог, изодранный когтями «крылатых теней» и свисающий нелепыми лохмотьями, и коснулся рукояти меча. «То ли здесь Квэнгины бешеные, то ли Инмес какой-то чудной для их рода…» — думал он про себя, вспоминая хеска-соседа.

В лучшие дни вода Киджитонгве, должно быть, подходила к гранитным набережным вплотную и омывала причалы, уставленные каменными кольцами — сейчас же путникам пришлось вползать на пристань по замшелому откосу. Флона фыркала и взрыкивала, медленно переставляя лапы по скользкому мху, то и дело сползала обратно на плот, и Фрисс, что было сил тянущий за верёвку, привязанную к её шипам, при каждом сползании чувствовал, какой он мелкий, слабый и лёгкий.

— Мррряф, — облегчённо вздохнул Алсаг, перепрыгивая с плота на спину Флоны, взобравшейся наконец на причал. Двухвостка задумчиво понюхала траву, прорастающую в щелях мостовой, и призывно рявкнула. Кикора и Тингиша с взволнованным писком попрыгали обратно на плот, стряхивая с себя мох каменного города.

— Силы и славы вашему роду! — усмехнулся Фрисс, закинув за спину дорожную суму. — Пусть Чинпа принесёт плоды в срок!

— Спасибо за помощь, — Нецис приложил руку к груди. — Передайте мою благодарность Кьонгози.

— Пусть боги не оставят вас! — Тингиша поймал причальный канат и помахал Речнику лапой. — Будьте осторожны в каменных городах! Мёртвые коатеки очень коварны!

Флона толкнула Речника носом в бок, вопросительно фыркая. Фрисс взобрался на панцирь и тронул поводья. Гранитная мостовая проросла травой, но плиты лежали ровно и не качались под тяжёлыми лапами. От канала тянуло водорослями и перегнившими лепестками Гхольмы, из города — листвой Арлакса, нагретым камнем и — едва заметно — серой и гарью.

От портовых складов, постоялых дворов, навесов для скота и шатров торговцев остались только занесённые листвой провалы в каменной кладке — ходы, ведущие в тёмные подвалы. Если что и лежало там, оно давно истлело — и Фрисс без особого любопытства косился на проломы, следя, чтобы лапа Двухвостки не провалилась в них. Тростниковые стены и лиственные крыши, плетёные навесы, — всё давно стало перегноем, смешалось с палой листвой и лепестками Гхольмы, и поверх мостовой взошла жёсткая тёмная трава. Городская стена всё ещё нависала над пристанью — высокая, в три человеческих роста, слегка замшелая и оплетённая лианами, но до сих пор прочная, как гранитная скала. И