Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

уж заняться этим, то всё завершить сразу, чтобы никогда потом к этому не возвращаться. По его тону чувствовалось, что он с великим трудом решился на такой крайне греховный поступок, даже невзирая на разрешение рава, а вот способен ли он будет на подобное ещё раз, никто не знает. Вероятней всего, нет. Какие бы планы ни строили наши начальники и российское ФСБ, я всё-таки на стороне Шауля.

Молча разглядываю Гольдберга и вижу, как он прямо на глазах преображается – становится прежним живчиком с быстрыми, почти лихорадочными движениями, энергией, бьющей через край… Мне даже кажется, что мы снова сидим с ним в каком-нибудь кафе в центре Тель-Авива, сейчас зазвонит телефон у него или у меня, появятся какие-то люди, и нужно будет снова куда-то бежать и что-то улаживать…

– Я времени зря не терял, – продолжает профессор, – всё равно долго задерживаться здесь не собираюсь, и ты мне поможешь в этом.

– В чём? Пообщаться с битлами?

– С ними я уже общался, – Гольдберг недовольно морщится и прибавляет, – те ещё фрукты, оказывается! Может, у тебя получилось бы лучше, ведь ты моложе меня и разбираешься в их музыке, но… Об этом чуть позже. Сейчас для меня главное – выбраться отсюда, и я подскажу, что вам с Шаулем нужно сделать для этого. Дам адрес человечка, в чьё тело я должен переселиться. Его семье уже предварительно заплачено, и никаких претензий ни от кого не будет. Они ждут.

Больше всего на свете мне не хочется разговаривать на эту тему. Если уж человек попал сюда естественным путём, значит, здесь ему и место. Каким бы замечательным и гениальным при жизни он ни был. Не нужно тревожить прах. Или душу.

Но Гольдберг, похоже, всерьёз собрался жить вечно и даже в мыслях не держит, что всё может быть иначе.

Не очень уверен, что кому-то, кроме меня, было бы интересно, чтобы профессор оставался здесь и не возвращался в наш мир, а вот вернуть тех, в чьи тела перемещены чужие души, действительно необходимо. Да и с баташёвской семейкой надо что-то решать – тут уже не отделаешься отговоркой, мол, не сумел договориться… Времени же катастрофически мало – того и гляди, Шауль выдернет меня отсюда.

А если взять и сразу выложить всё Гольдбергу начистоту? Как он отреагирует?

Нет, лучше выжду удобный момент, потому что искать Баташёва всё равно придётся, и профессор от меня ни на шаг не отстанет.

– О чём размышляем? – подозрительно разглядывает меня Гольдберг. – Кстати, у меня к тебе вопрос: что с расследованием моего убийства? Задержали стрелка?

– Я этим делом не занимаюсь, – пожимаю плечами, – а вам самому разве неизвестно, чьих это рук дело?

– Понятия не имею. Всё произошло так неожиданно, никаких угроз и предупреждений не поступало. Я и представить такого не мог. Потому и спрашиваю.

– Может, конкурирующая фирма?

– Какая ещё конкурирующая? – профессор самодовольно усмехается. – Разве ты ещё не догадался, что нет у меня никаких конкурентов! Слухи о том, что кто-то работает в том же направлении – в Америке, России или Эмиратах, – чистейшей воды вымысел. Может, тамошние ребятишки что-то и пытаются сделать, нахватавшись верхушек из моих публикаций в научных журналах, но ведь и я, согласись, не полный идиот, чтобы делиться всеми своими секретами с учёным сообществом. Даже Шауль всего не знает, хотя был моим первым учеником. Что-то я, конечно, ему передал, но не всё.

– Кому же вы всё-таки помешали? Кого-то подозреваете?

– Вернёмся – попробую разобраться. В чужой личине сделать это будет проще и безопасней. Да и ты мне, думаю, поможешь. Ведь поможешь, Дани?

Не хочется ничего обещать, как не хочется и его возвращения. Чтобы вся эта свистопляска с путешествиями на тот свет продолжалась и дальше, а я опять был курьером между мирами.

– Между прочим, – наконец, приступаю к главному, – мой бывший приятель Бот, которого вы в своё время переселили в тело рязанского бомжа, велел передать вам привет и отыскать своего древнего родственничка. Я с этим бомжом общался в Гусе-Железном.

– Ну, и как тебе мой питомец? Хорош? – ухмыляется профессор. – Впрочем, всё так и было задумано. Он должен был выйти на тебя, если попадёт в руки к властям… Ну и как его успехи? Он сделал то, ради чего отправлялся в реальный мир? Надеюсь, ты ему помог?

– Нет, – мне не хочется уточнять, что кроме Бота в игре ещё и российские комитетчики, и прибыл я сюда именно для встречи с Баташёвым, а вовсе не спасать профессора.

– Если он прислал тебя сюда, значит, у него так ничего и не получилось? – задумчиво переспрашивает Гольдберг.

– Не получилось. Бота задержали в родовом поместье Баташёвых, и теперь он сидит под надзором тамошних спецслужб.

Гольдберг огорчённо чешет нос, но настроение у него всё ещё неплохое:

– Неприятное известие, но ожидаемое. Что теперь делать будем? А что, кстати, Бот просил передать своему предку и мне заодно?

– Вы ему нужны, чтобы отправить старичка Андрея Родионовича в наш мир. А тому он велел шепнуть, что ничего самостоятельно разыскать не может. Нужна помощь самого хозяина кладов.

– Это, в принципе, и предполагалось. Если бы Бот что-то нашёл без его помощи, для чего ему тогда, спрашивается, понадобился бы этот древний помещик живым?

Профессор вздыхает и привычно стреляет взглядом на правую руку, где должны были бы находиться часы, но часов в загробном мире ни у кого нет. Да и для чего они здесь?

– Пошли, Дани…

– Куда? У меня времени почти не осталось. Мне бы успеть к Баташёву.

– К нему и пойдём.

Андрей Родионович Баташёв оказался грузным неопрятным стариком с длинной до плеч нечёсаной шевелюрой, сидящим в окружении каких-то бесцветных молчаливых людей, опасливо и в то же время с обожанием поглядывающих на него. Вероятно, он что-то рассказывает им, но сразу настороженно замолкает, заметив меня и профессора Гольдберга.

– Опять что-то от меня хочешь? – скрипучим голосом протягивает он, сверля Гольдберга ненавидящим взглядом. – Я же сказал, что буду говорить только с этим паршивцем Димкой, который назвался моим потомком, а в это я, между прочим, не особенно верю. Откуда мне знать, что он не самозванец? Что тебе от меня ещё надо?!

– Поговори с ним по-русски, – выталкивает меня вперёд Гольдберг, – а то я пробовал с ним побеседовать по-французски, так он двух слов связать не может. А хвастался, что у них в высшем свете все только по-французски между собой общались. И он, мол, не какой-нибудь неграмотный лавочник или деревенский кузнец, а человек образованный, при деньгах…

– Здравствуйте, – вежливо подхожу к Баташёву, – я встречался